По следам конквистадоров

На следующий день в колонии только и говорили о корове, пожирающей белье. Но в этом факте не было ничего особенно удивительного: парагвайцы не давали своему скоту соли, а она ему необходима и потому пропитанная потом рубаха для здешних коров является деликатесом. С неменьшим удовольствием они поедали мыло, если его находили, и вообще все, в чем заключалось хотя бы ничтожное количество соли.

Второй случай произошел с хлебом. У нас его выпекали два раза в неделю и складывали под столовым навесом, где для этого был устроен особый, открытый спереди шкаф. Однажды утром завхоз обнаружил пропажу четырех буханок. Решительно никаких следов похититель не оставил и мы не знали, что и думать. Собаки достать хлеб из шкафа не могли, трудно было также предположить, что ради такой добычи к нам ночью залез кто-то посторонний. Случай между тем повторился. Опять строились самые хитроумные догадки, а хлеб стал пропадать все чаще. Наконец Керманов распорядился, чтобы по ночам в столовой сидел вооруженный страж, которому вменялось в обязанность поймать вора. В продолжении недели караульные ничего подозрительного не заметили, хлеб оставался цел, и только. Наконец настала моя очередь. Взявши револьвер и электрический фонарик, в одиннадцать часов ночи я прибыл под навес и растянулся на скамейке возле хлебного шкафа. Опасности заснуть не было, так как комары сложив лапки не сидели.

Прошло часа полтора, когда вдруг на одной из соседних чакр раздались три выстрела. На обычную стрельбу тут внимания никто не обращал, но три выстрела подряд, с равными промежутками, означали сигнал тревоги, заслышав который, по неписанному закону таких трущоб, как наша, соседи должны были спешить на помощь.

Все же, привыкнув к тому, что вокруг царят мир и спокойствие, я подумал что это какое-то недоразумение и остался на месте. Однако через несколько минут сигнал повторился и я счел за лучшее пойти разбудить Керманова.

Будить его не пришлось, так как за час до этого «лавочников» выгнали из постелей муравьи-санитары, и пока у них под навесом шло истребление всего съедобного и живого, они сидели у костра под соседними деревьями. Стрельбу здесь тоже слышали, но все были до того усталы и злы, что решили на нее не реагировать. И, как выяснилось на следующий день, поступили правильно: стреляла подгулявшая компания, которая хотела тревожным сигналом привлечь на свою чакру гостей.

Я направился обратно в столовую, стараясь на всякий случай подходить бесшумно, и поймал вора с поличным: под навесом стояла корова и засунув голову в шкаф уписывала хлеб. Достойно удивления то, что она не оставляла ни объедков, ни надкусанных хлебов, вообще никаких следов своего визита — съедала аккуратно, до последней крошки три-четыре хлеба и уходила.

Но, конечно, рубахи, хлеб и прочие мелочи поедалось только мимоходом, главной же целью коровьих вторжений были наши плантации. После нескольких первых набегов, Керманов приказал проверить ограду и укрепить ее всюду, где она окажется непрочной. Это было сделано, но на следующий день у нас в маниоке по обыкновению паслась дюжина коров. Когда за ними погнались, они побежали к изгороди и, легко через нее перемахнув, очутились в безопасности. К ней после этого добавили еще два ряда проволоки, тогда коровы начали по ночам выворачивать колья, на которых она держалась. Мы заменили колья крепкими столбами, но и это не помогло: коровы стали вторгаться к нам через лесные заросли, которые казались надежней любой изгороди. Выгонять их приходилось по несколько раз в день, а ночами они у нас хозяйничали совершенно безнаказанно.

Некоторых мы уже хорошо знали. Заметив какую-нибудь особенно зловредную тварь и выяснив, кому она принадлежит, Керманов пробовал жаловаться хозяевам. Те только руками разводили: «Что же мы можем поделать? У нас у самих не лучше». Один даже разрешил убить его корову, которая была особенно шкодливой, и просил только отдать ему шкуру. Разумеется, не желая портить отношения с соседями, мы его разрешением не воспользовались.

Сколько мы этих коров не гнали и не били, они лезли к нам все настойчивей и в возрастающем количестве. Дошло до того, что поминутно приходилось выгонять целое стадо, голов по пятнадцать-двадцать. В этом обыкновенно принимало участие много народу, пешего и конного, так что получалось нечто похожее на парфорсную охоту. Вначале мы действовали исключительно палками, затем по коровам стали стрелять дробью, сначала мелкой, а под конец чуть ли не картечью. Каждый житель колонии ненавидел коров лютой ненавистью, но она оставалась бессильной.

Разумеется, так обстояло дело в местах, лишенных пастбища. Там, где оно было, на потравы никто особенно не жаловался — они случались, но такого злостного характера не носили.

Эстансия Бонси

Скотоводческая эстансия, принадлежавшая помещику Бонси, находилась в десяти верстах от нашей колонии и мы с нею имели тесные связи, как торговые, так и дружеские. Там покупали мы лошадей, волов и некоторые строительные материалы, оттуда получали молоко и мясо.