По следам конквистадоров

Кроме первого, массового визита, к нам в школу часто наведывались отдельные лица или небольшие компании из числа новых знакомых. В свою очередь и мы навещали их в городе, где нас всегда принимали с редким радушием. На все эти знаки внимания мы, незадолго до отъезда в лес, ответили устроенным в школе ужином и концертом, пригласив всю городскую знать. Так как среди гостей было много молодых офицеров и барышень, вечер закончился танцами, которые затянулись далеко за полночь.

Конечно, все эти знакомства носили чисто транзитный характер и были естественны, пока мы еще сохраняли марку русских офицеров. Но с нашим переходом на крестьянское положение они сами по себе почти заглохли. И не потому, что к нам стали относиться хуже, – отдалились от этого общества мы сами: забравшись в лесную глушь, погрязнув в тяжелой работе, обносившись и вскоре оставшись без денег, невозможно было поддерживать светские связи.

Но в то же самое время у нас начали завязываться другие знакомства – с людьми нашего нового круга, которым суждено было в будущем только укрепиться.

Едва распространился слух о приезде нашей группы, в школу явились три крестьянина менонита[6]. От них мы узнали, что в концепсионском районе находится более двадцати семей их единоверцев, в поисках лучшей жизни сбежавших из Чако. Так как ни у кого из них не было средств на какие-нибудь приобретения, почти все поселились в сельве[7], верстах в шестидесяти от Концепсиона и начали расчищать себе участки под посевы. Но этим троим повезло.

Один устроился кем-то вроде сторожа при заброшенном городском ипподроме, где был обеспечен жилищем и небольшим участком пастбища, что позволило ему купить на выплату десяток коров и заняться молочным хозяйством, продукты которого находили, сбыт на концепсионском рынке. Другому посчастливилось найти в лесу покинутую прежним владельцем чакренку (это здесь не такая уж редкость), которую он привел в порядок и уже сделал кое-какие посадки и посевы. Третьему, уехавший на родину миссионер-англичанин оставил во временное пользование хороший дом и усадебное хозяйство в большом селе Велен, верстах в тридцати от Концепсиона. Звали этого менонита Корнелием Васильевичем, он был немного культурнее других и в Чако исполнял обязанности учителя. Дюжий, пышущий здоровьем сорокалетний мужчина, он был исключительно трудолюбив и предприимчив, уже отлично владел не только испанским, но и гуаранийским языком, и в нашей дальнейшей жизни ему было суждено играть крупную роль.

Он охотно брался за все, что могло принести ему хотя бы ничтожный заработок и потому деловые отношения с ним у нас завязались с первого дня знакомства: узнав, что мы ежедневно потребляем литров двадцать молока, он предложил регулярно его доставлять по самой скромной цене, и с немецкой пунктуальностью привозил из своего села, проделывая в каждый конец по двадцать километров. Вскоре он начал возить и хлеб, который нам взялась выпекать его жена; потом стал поставлять и мясо.

Когда кто-нибудь хотел купить лошадь, менонит быстро находил подходящую и по цене, и по качествам. Здесь все ездили на местных „креольских“ седлах, с моей точки зрения очень неудобных, – я выразил желание приобрести английское, и он его в скором времени разыскал, так же, как и дамское для моей жены. При его помощи купили мы телеги и многое другое. Конечно, на всех этих сделках он кое-что зарабатывал, но жизнь на каждом шагу показывала, что без его посредничества все это стоило бы нам много дороже. Словом, зная все и всех в этом районе и будучи, не в пример нам, деловым и расторопным человеком, Корнелий Васильевич оказался нашим добрым гением и судьба его за это вознаградила: к тому времени, когда мы окончательно обанкротились (не по его, конечно, вине), он, благодаря тому, что на нас заработал, прочно встал на ноги.

Стоит рассказать и еще об одной встрече с земляками, тем более, что она хорошо иллюстрирует нравы колонизаторов и то общее положение, которое существовало в среде русских старожилов Парагвая.

Однажды кто-то нам сообщил, что в Концепсион приехала новая партия русских колонистов. Генерал был в отъезде и мы, чрезвычайно удивленные, немедленно отправили в город двух человек, чтобы узнать, кто это такие. Выяснилось, что действительно накануне туда прибыла небольшая группа русских крестьян из Литвы с целью осмотреть этот район и приискать место для поселения. Но привезла их другая организация, которую возглавлял конкурент Беляева, полковник Булыгин. По распоряжению последнего, в дом, где остановились эти крестьяне, наших представителей самым бесцеремонным образом не впустили и были приняты все меры, чтобы никаких встреч и разговоров между нами не допустить.