По следам минувшего

Проходит время. Ученый мир наслышан о находке, но по-прежнему никто, кроме очевидцев, оценить ее по достоинству не может. Наконец находится человек, который несколько часов подряд не сводит с нее глаз, а потом дома по памяти делает удивительно точную ее зарисовку и демонстрирует ученому миру. Немецкая Академия наук бурлит. Виднейшие натуралисты страны настаивают на том, что древняя птица должна остаться в Германии. Но сумма! Она так велика, что Академия не в силах выделить ее единовременно и просит хозяина подождать, не продавать находку за границу.

Но Геберлейн неумолим. И в 1862 году, согласившись на сумму в 700 фунтов, он продает уникальный экземпляр вместе с частью своей коллекции Британскому музею в Лондон.

Горю немецких ученых нет границ. Находка, которая должна была бы стать национальной гордостью, уплывает за Ла-Манш. И только старый Геберлейн довольно потирает руки. Одна-единственная окаменелость, при умелом обращении с ней, помогла нажить ему целое состояние.

Проходит шестнадцать лет, и там же, в золенгофенских сланцах, найден другой скелет первоптицы. Он даже лучшей сохранности, чем лондонский. Тут уж немецкие специалисты «не зевали». И отпечаток занимает достойное место в берлинском музее, хотя судьба этой окаменелости почти в точности повторила судьбу своей предшественницы. Дело в том, что второй археоптерикс попал в руки не к кому иному, как к сыну недавно умершего старика Геберлейна. Молодой Геберлейн заломил за скелет неслыханную цену в 36 тысяч марок. Правда, официально он продавал собранную им ранее коллекцию золенгофенских окаменелостей, и птица просто входила в их число. После ряда злоключений прусское министерство культуры все же купило коллекцию с первоптицей за 20 тысяч марок.

И наступает продолжительное затишье. Только через восемьдесят лет, в 1956 году, удается найти плохо сохранившийся экземпляр археоптерикса, который находится теперь в городе Максберге.

Археоптерикс.

Интересно, что найден этот отпечаток был почти на том же месте, что и лондонский. Вернее, они находились друг от друга на расстоянии 250 метров.

Надо сказать, что в 1951 году был добыт еще один отпечаток. Но определен он был только в 1973 году, и описание его опубликовано в 1974 году. Хранится он в Эйхштадте.

Вот и все находки скелетов археоптериксов, известные на сегодня. Их шесть на весь мир. Шесть отпечатков, а в них ключ к истории появления птиц на Земле.

АРХЕОПТЕРИКС ГОЛОСУЕТ ЗА ДАРВИНИЗМ

Почему же такое большое значение придают палеонтологи находкам археоптериксов? Да потому, что был археоптерикс не чем иным, как переходной формой от ящеров к птицам. О такой находке мечтает каждый палеонтолог, какой бы группой ископаемых организмов он ни занимался. Посудите сами. Птицы в огромном своем разнообразии заполонили сегодняшнюю Землю. А что с ними было вчера? Какими они были? И вообще, откуда они взялись? Кто был их предком? Те же самые вопросы задают специалисты по каждой группе животных. Но ответ они получают пока в очень редких случаях. И археоптерикс — один из таких случаев.

Давайте внимательно рассмотрим его скелет. Археоптерикс был размером с голубя или чуть больше. В его крыльях семнадцать маховых перьев. Длинный хвост тоже оперен. Так что сомнений нет — перед нами птица. Но давайте подсчитаем, сколько позвонков составляют ее хвост. Двадцать позвонков! Да ведь это хвост ящерицы! Только оперенный. Каждому позвонку соответствует пара перьев. А вот этого у ящерицы уже никогда не бывает! Значит, птица! Но клюва-то нет, а во рту зубы, как у всех ящеров. Может быть, все-таки ящер с перьями? Пожалуй, эту мысль не так легко отбросить. Взгляните на кости археоптериксов. Массивные и вовсе не полые, как у современных птиц. Значит, конструкция археоптерикса была тяжелой, что, конечно, не свойственно хорошим летунам. На его голове перьев почти нет. Ее покрывала чешуя. И наконец, существенная особенность археоптерикса — крылья служили ему еще и передними лапами. Три пальца было у него на каждом крыле. А на пальцах — когти. По этому можно представить себе, что при полете, вернее, при планировании, передние конечности служили крыльями, а при лазании по деревьям — лапами.

Вот таким был этот полуящер-полуптица, шесть экземпляров которого посчастливилось найти в щедрых сланцах Золенгофена.