По следам минувшего

Своеобразие этих ящеров так велико, что некоторые специалисты предлагают выделить птерозавров в особый класс позвоночных.

НОВЫЕ ЗАВОЕВАТЕЛИ ВОЗДУХА

Было тихое розовое утро. Первые лучи горячего солнца согрели прозрачный воздух, в котором чуть покачивались пышные кроны саговниковых пальм. На листьях, на низких кустарниках блестела роса. А на гладкой поверхности лагуны играли серебряные блики. Пестрый хоровод стрекоз, комаров и поденок закружился над водой. Деловитый жук-олень, шелестя крыльями, пролетел в поисках пищи. Веселые рыбки то тут, то там выскакивали из воды и ловили опьяненных свежестью утра насекомых.

Но вдруг что-то случилось в этом светлом и безмятежном мире. Попрятались в низких цикадовых зарослях стрекозы. Успел заползти под раскидистый куст жук-олень, когда бесшумная тень вдруг появилась над опустевшей водяной гладью. Это вылетел на охоту похожий на бумажного змея ящер рамфоринх. На мгновение он завис над водой, потом камнем упал вниз, к самой ее поверхности, и сразу же взмыл. В его зубастой пасти трепыхалась пойманная рыба.

Тем временем над водой появилась стая других летающих ящеров-птеродактилей. Широкие перепончатые крылья, короткие хвосты и вытянутые вперед головы резко отличали их от рамфоринхов. И только рты их были такими же зубастыми. Воздух наполнился шипением, гортанными криками и клекотом. Настал час всеобщего утреннего насыщения. Голодные ящеры, кто с воробья, кто с ястреба величиной, метались над водой, высматривая рыб, стрекоз и поденок. Их серые тела беспорядочным градом стремились к земле, в последний момент преображаясь в подобие диковинных летучих мышей, а затем мягкие крылья снова уносили их в поднебесье.

Эта суета растревожила других обитателей леса. Воздух и кроны деревьев окончательно проснулись и ожили. Из зарослей саговников послышался резкий крик, и пестрая, похожая на елочную игрушку птица тяжело взлетела над деревом. В это время другая такая же птица ловко вскарабкалась на ствол гинкгового дерева и зубастым клювом поймала черного жука. Это древнейшая птица Земли — археоптерикс. Название ее переводится с греческого как «древнекрыл». Археоптерикс был немного больше голубя, и яркие крылья помогали ему надежнее спрятаться от проворных врагов среди цикадовых и араукариевых зарослей. Летала-то «птичья прабабушка» уж очень плохо! Но зато она могла хорошо карабкаться и ползать по стволам деревьев.

УНИКАЛЬНЫЕ НАХОДКИ

С историей находок отпечатков археоптериксов связано много интересного, огорчительного и неожиданного. Как иначе, если не неожиданным можно назвать открытие в 1972 году археоптерикса, и не где-нибудь, а прямо в музее города Гарлема в Голландии. Привезенный из Золенгофена еще в 1855 году, он был зарегистрирован как летающий ящер. И оказалось, что по давности это — находка номер один, только вовремя не узнанная и потому прошедшая без шума и помпы. Этого не скажешь о пере археоптерикса, найденном в том же Золенгофене в 1860 году и хранящемся в берлинском музее. Фотография этого пера обошла все издания мира и была подлинной сенсацией. Но не успели улечься страсти, как в 1861 году был найден целый скелет с перьями. Правда, без головы и шеи. Случилось так, что на первых порах не то что изучать его, а даже рассмотреть эту находку было не просто. Загвоздка заключалась не в самом археоптериксе, а в человеке, в руки которого попал уникальный отпечаток.

После шумихи вокруг пера Эрнст Геберлейн, областной врач города Паппенгейма, понял, что купленный им за бесценок отпечаток древней птицы сможет принести ему кругленькую сумму, если с умом взяться за дело. Поэтому он прежде всего разжигает страсти вокруг уникальной окаменелости. Он разрешает ее рассмотреть. Пожалуйста! Никаких фальсификаций! Все подлинно! Но не позволяет даже зарисовать или сделать с нее набросок. Когда же речь заходит о купле-продаже, то он даже слышать не хочет о том, чтобы продать один отпечаток. Только вместе со всей богатой коллекцией довольно банальных золенгофенских окаменелостей! И коллекцию свою доктор Геберлейн оценил в 14 тысяч марок, или в 750 фунтов стерлингов.

Проходит время. Ученый мир наслышан о находке, но по-прежнему никто, кроме очевидцев, оценить ее по достоинству не может. Наконец находится человек, который несколько часов подряд не сводит с нее глаз, а потом дома по памяти делает удивительно точную ее зарисовку и демонстрирует ученому миру. Немецкая Академия наук бурлит. Виднейшие натуралисты страны настаивают на том, что древняя птица должна остаться в Германии. Но сумма! Она так велика, что Академия не в силах выделить ее единовременно и просит хозяина подождать, не продавать находку за границу.

Но Геберлейн неумолим. И в 1862 году, согласившись на сумму в 700 фунтов, он продает уникальный экземпляр вместе с частью своей коллекции Британскому музею в Лондон.