По следам полуночных волков (СИ)

Закрывшись в своей комнате, она опустилась на кровать. В груди горело, полыхало пламя. Медальон с камнем солнца, постоянный её спутник, нагрелся, засиял оранжевыми переливами. Руки тряслись. Перед глазами всё расплывалось. Девушка читала одну статью за другой, комкая и разрывая тонкие бумажные листы. И каждое написанное в них слово ржавым гвоздём вонзалось ей в грудь. Мария судорожно глотала ртом воздух и не могла продышаться, так рыба, выброшенная на берег, всё ещё сражающаяся за жизнь, но уже проигравшая эту битву.

«Сколько смертей, и даже дети. Это я виновата. Это я их убила!» — не осталось ничего, кроме этих испепеляющие мыслей. Пустота растекалась океаном, заполоняя собой всё: душу, разум, чувства и эмоции. Больше не за что было держаться, больше не было сил. Она летела в омут и ничего не могла с этим поделать.

Мария скомкала листы в руках и завыла. Сквозь зубы, сквозь боль, сквозь не желающие изливаться слёзы. Завыла от бессилия и злости. Камень солнца вспыхнул, удерживая её огненный дар. Серебряные нити пружинили. Мебель подпрыгнула и поехала в стороны. Зеркало и окно разлетелись на сотни сияющих осколков, которые с мелодичным звоном обрушились на пол. Словно огромная ударная волна от неслышно разорвавшейся бомбы втолкнула их внутрь комнаты. Стены гудели и дрожали. Мебель опять подпрыгнула и стала переворачиваться. Пустота продолжала тянуть девушку вниз в свои непроходимые и неизведанные глубины. Серебряные нити вращались, путались, рябили перед глазами. Очередным толчком Марию сбросило с кровати, и она полетела вниз. Больно ударилась коленями. Упёрлась ладонями в торчавшие во все стороны осколки. Острая боль пронзила руки. В голове что-то щёлкнуло, падение замедлилось. Мария сгребла руками осколки, сжала их в ладонях как снежный шарик. Стёкла впивались в плоть, прорезая её, превращая в бесформенную кашу. Кровь заструилась между пальцами, побежала по рукам, закапала на ковёр, обжигающая, тёплая, живая. Боль рвала её на части, но позволяла удержаться на плаву, позволяя цепляться за рассудок.

— Что ты делаешь? Перестань! — Ленд появился в её комнате. Его красивое лицо исказилось от испуга, зелёные глаза стали неправдоподобно огромными. Длинные волосы всклокочены, рубашка расстёгнута, рукава закатаны.

Ленд схватил Марию за руки, выбивая из них перепачканные кровью стёкла. Поднял, перетащил на покосившуюся кровать, подальше от усеянного осколками пола. Она подчинилась, безвольной куклой повисла в его объятиях. Всё замерло, перегорело.

Ленд стал выдёргивать осколки, впившиеся ей в кожу на ладонях и ногах. Кровь заляпала кровать, его руки и белую измятую рубашку. Стекла было так много, что вскоре он бросил это неблагодарное занятие. Распростёр ладони над ранами. Приятнее зелёный свет заструился по коже. Девушку окружило мягкое, успокаивающее тепло. Повреждения стали сами по себе исчезать, затягиваться, заживать. И вскоре от них не осталось и следа. Мелкие стёклышки сами осыпались на покрывало, и дракон поспешил сбросить их на пол.

— Что с тобой случилось? — Ленд встряхнул девушку за плечи. Лицо её ничего не выражало, она смотрела в пустоту, сквозь него. Смотрела, но ничего не видела.

— Посмотри на меня, Мария, ответь мне! — дракон взял девушку за подбородок и заглянул ей в глаза. Лицо его было очень встревоженным.

— Это я виновата в их смерти… — Мария схватила измятые листы бумаги и сунула их Ленду. В горле застрял ком. Глаза жгло и щипало.

— Что? — дракон, не понимая, смотрел на распечатанные статьи.

— Оборотни убивают людей, — дрогнувшим голосом проговорила девушка. — А их сюда привела я. Значит, я виновата в каждой смерти.

И здесь, внутри что-то зашевелилось, изменилось, сдвинулось с мёртвой точки. Словно вовремя сильно ливня сорвало плотину. Все невыплаканные в эти дни слёзы потоком хлынули у неё из глаз. Она уткнулась лицом в обнажённую грудь Ленда. Вцепилась в него перепачканными в крови руками, как в спасательный круг, и разревелась. Слёзы душили её, рвались наружу громкими отчаянными всхлипами. Дракон обнял девушку крепко-крепко, прижал к себе. Стал гладить по голове, рукам, спине. Убаюкивал, успокаивал. Она слышала, как громко и быстро стучит в груди его сердце. Марию начало колотить, тело сотрясала крупная дрожь, зубы стучали. В комнате было тепло, хотя в разбитое окно и залетал ветер, но девушка никак не могла отогреться. Пустота отпустила, но не ушла окончательно.

— Я не специально. Я не знаю, что это было. Просто меня затягивало в омут. С каждой ужасной новостью, с каждым разочарованием всё сильнее и сильнее… — она говорила быстро и отрывисто, задыхаясь и продолжая плакать. — Как снежный ком: сначала ваш обман, побег, невозможность увидеть близких, предательство Реда, правда о нём, смерть коллег от рук вампиров, а теперь это.

— Если я скажу, что ты не виновата, всё равно не поверишь? — Ленд отстранился от девушки, достал из кармана брюк платок и стал вытирать ей лицо, будто она была маленькой девочкой.

— Я хочу их сжечь, всех до одного! — стуча зубами, проговорила Мария.