По следам преступления

— Полученные на сегодняшний день данные и улики, на мой взгляд, достаточны, чтобы арестовать Миклоша Тураи и получить разрешение на производство обыска у него дома, — закончил свой доклад руководитель группы следователей.

Однако обыск на дому не дал нужных результатов.

Был найден ряд охотничьих журналов, в которых подробно рассказывалось об уничтожении хищников и обращении со стрихнином. Миклош Тураи вел себя, как актер. Он возмущался, удивлялся, почему его арестовали, кричал, что это беззаконие, делал вид, что не понимает, чего от него хотят.

На первом допросе он все отрицал. Даже то, что купил пятидесятиграммовую бутылочку палинки у своего брата. Он признался в этом только тогда, когда ему показали протокол допроса свояченицы.

— Да, я действительно купил пятидесятиграммовую бутылочку палинки, так как ремонтировал свой мопед у одного соседа-слесаря, который не хотел брать денег, ему я и отдал палинку.

Очная ставка со слесарем:

— Да, я ремонтировал твой мопед, работы было немного, от знакомых я не беру деньги за такую работу, но палинкой ты меня не угощал. Я даже бутылки не видел.

— Я заявляю в глаза слесарю Иштвану Хитерк, что за ремонт я отдал пятидесятиграммовую бутылочку палинки.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Тураи осознал, что все отрицать — это неверная тактика. Лучше, если он выберет новую тактику и признает то, что следствию уже удалось доказать. Он вызвался на допрос и рассказал, что действительно купил палинку, но не отдал ее слесарю, а выпил сам.

— С какой целью вы попросили Яноша Нанаи написать записку?

— Я хотел ею разыграть одного своего коллегу.

— Когда это было?

— Два года тому назад.

— И где находилась записка с тех пор?

— В моем бумажнике. Я ее часто вынимал. А потом отдал ее одному своему коллеге за бутылку пива. С тех пор я ее не видел.

— А зачем вы сказали Яношу Нанаи, чтобы он изменил почерк, почему просили его написать дважды, почему просили, чтобы он писал женским почерком, почему сказали, чтобы он сделал в ней несколько орфографических ошибок?

— Это не соответствует действительности.

Новая очная ставка.

— Да, я признаю, что просил Яноша Нанаи неоднократно переписать записку. Я хотел, чтобы мой друг поверил, что действительно получил письмо от женщины.

И так продолжалось 50 дней. Столько времени прошло пока Тураи предъявили все доказательства и пока он наконец понял, что у него есть единственная возможность для защиты: откровенное признание. Суд мог бы зачесть его как смягчающее обстоятельство. И только тогда он сделал признание, в котором подробно рассказал все и признал свою виновность.

На суде Тураи отказался от сделанного признания и до конца продолжал отрицать свою вину. Однако суд счел достаточными представленные улики, признал Миклоша Тураи виновным в преднамеренном и угрожавшем жизни многих людей убийстве, злоупотреблении огнестрельным оружием и приговорил его к лишению свободы сроком на 18 лет и к 10 годам лишения гражданских прав. В установлении правды и доказательстве его виновности важную роль сыграли обоснованные заключения экспертов-почерковедов.

Предсмертное письмо или фальсификация?

Многие думают, что эксперты-почерковеды занимаются только анализом клеветнических, оскорбительных писем. Другие полагают, что эти эксперты выясняют подлинность или подделку счетов, описей, завещаний и даже смешивают таких экспертов с судебно-бухгалтерскими экспертами. Действительно, почерковеды занимаются авторами анонимных писем, разоблачением лиц, подделывающих описи, и очень часто играют важную роль в передаче преступников в руки правосудия.

Так, например, эксперты-почерковеды исследуют и прощальные письма, оставленные самоубийцами. Они дают заключения, являются ли они действительно письменными свидетельствами трагического „последнего прости” или кто-то таким способом старается представить как самоубийство какую-либо необычную смерть, а возможно, и убийство.

Тот, кто умер, уже не может дать свидетельские показания, вместо него говорит письменное послание. Но прощальное письмо может стать важной уликой, если его автор остался жив.

26 июля 1975 года Ласлоне Бернштейн заявила сельскому участковому милиционеру, что ее муж и трехлетняя дочь Агнеш стали жертвами жестокого преступления. Трудно было понять слова плачущей женщины; единственное, что можно было уяснить: ночь она провела у своей матери и утром за ней пришел сосед и сообщил тревожную весть. Он слышал из их дома крики. Дочь обнаружили мертвой на кровати с ножевой раной в области сердца, а муж без сознания лежал на полу.

В таких случаях — прежде всего спасение жизни. Скорая помощь доставила Бернштейна в больницу в бессознательном состоянии.

Раненый был не в состоянии давать показания, а место происшествия после отправки пострадавшего в больницу существенно изменилось. В таких случаях следователям работать очень сложно.

Прежде всего необходимо было мысленно представить событие, возможные способы совершения преступления, т. е. то, что в криминалистике называется версиями.