По следам прошлого

Коротко распрощавшись с ним, поспешила к недовольному Роми. Едва мы поравнялись, он с места сорвался чуть ли не на бег. Я не отставала, а попутно с опаской полюбопытствовала:

— Что это там было? Ты, случаем, не ревнуешь?

Роми с шага сбился, побледнел, а через мгновение передернулся. Красноречивое отвращение на его лице стерло сомнения — шан’ниэрда тошнит от одной лишь мысли, что я могу быть его возлюбленной. И это хорошо. Без сомнения, хорошо. От сердца отлегло…

— Перед тем, как отправиться разгуливать по деревне, ты должна была меня предупредить.

Я выгнула бровь.

— Может, еще разрешения у тебя спрашивать?

Он скривился и, ничего не ответив, ускорился.

Поселили нас раздельно. Роми выделили комнату в доме старосты, и такую, где окна выходили на глухую территорию, а женщин на время даже ограничили в свободном перемещении по деревне. Нам с Елрех повезло больше — приютила нас старая вдова, человечка. Сильно не донимала, все время нянчилась с детворой, ростом едва достающей мне по пояс. Пока взрослые расходились по делам, старушка собирала всю энергичную ораву ребятишек у себя во дворе и рассказывала им сказки и легенды. Рассказчицей она была превосходной; мы с Елрех после плотного обеда уселись неподалеку и, сами не заметив, заслушались. Так время и пролетело.

В отличие от Роми, Елрех мою идею, сходить вечером в соседнее село, поддержала. И самим не помешало бы развеяться, и подробнее местных расспросить о Кейеле. Как знать, а может, и деревня тут найдется, о которой никто еще толком не знает. Как правило, поселения образуются часто. Наемники с нечистью борются ежедневно, и как только она сходит с насиженного места, то смышленые существа пытаются первыми занять нетронутый никем участок.

Темнело в лесу рано. Солнце начало тонуть в частых стволах, коснулось кромкой густых орешников. Деревня, укрытая прохладной тенью, загудела; возвращались мальчишки с богатым уловом, с дальних полей воротилась толпа уставших взрослых. Парни постарше и мужчины, работающие в пределах территории, потянулись к каморкам складывать инструменты. Близился закат. Мы с Елрех отправились ужинать.

Смерть Солнца жители деревни обозначили зажженным костром на вышке. Затрубили в рог. У ворот столпилась шумная молодежь. Завидев меня, улыбчивый фангр отделился от нее и бросился ко мне. Присутствие Елрех вызвало у него короткую оторопь и хмурость, но он быстро с собой совладал. Поправил смоляные пряди, собранные в длинный, низкий хвост и, предлагая мне руку, поторопил:

— Ворота сейчас закроют, нужно поспешить.

— Ты же сказал: не страшно, если опоздаю. Я вот вовремя пришла. — Я показательно губы надула. — Солнце только умирает. А если бы опоздала?

Он улыбнулся шире. Получив мою руку, стиснул в горячей ладони и потащил к веренице молодых существ, теснящихся в воротах. На ходу ответил:

— Стражники ведь все местные, знаем друг друга. Уговорил бы, выпустили бы нас. Другое дело, что здешние охранные духи на меня бы оскорбились. Мы им со Смертью Солнца волю большую даем, ночью силой своей питаем. Не любят они, если кто-то после вечернего ритуала деревню покидает. Сейчас все желающие выйдут, и их позовут. Пойдем скорее!

До соседней деревни путь оказался неблизким, но шумным. Галдящая толпа молодых существ бурно обсуждала прошедший день, делилась впечатлениями, сплетничала о знакомых, интересовалась мной, с недовольством косилась на Елрех. Казалось, ее это ничуть не трогало; ее занимал лес. Даже в сгустившихся сумерках она то и дело сходила с колеи к деревьям и растениям, ощупывала, принюхивалась, изучала… Только в этой жизни, в непосредственной близи с самыми обычными фадрагосцами и из-за отсутствия рядом Вольных, я сумела рассмотреть эту резкую отстраненность позорной полукровки. И разница эта как-то делала Елрех старше, серьезнее. Ее ровесники тем временем смеялись, вываливая на меня все милые случаи, которые бывали с моим кавалером. Шайд, тот самый фангр, перебивал друзей на самых неприличных моментах и просил меня их не слушать.

Серп луны навис над верхушкой сосны, как новогоднее украшение. Охарс суетились в ногах и у кустарников, освещая последние крохи пути до деревни. Медвежья колыбель и впрямь была больше, и это бросалось в глаза даже ночью, даже среди деревьев. Я озиралась, расспрашивая и слушая: слева, в полушаге Солнца, лесоповал; там же полноводная, бурная река, которая разветвляется ниже по течению. Тут рубят деревья, обтесывают бревна, сортируют их и укладывают, а потом спускают ниже по течению в двух направлениях.

— Есть и вторая деревня, куда бревна спускают? — воодушевилась я.

Зачастую мне стремились отвечать хором, но обычно говорила самая громкоголосая эльфийка.

— Да! Их даже больше, но там совсем мало народа, потому им много и не отдашь. Есть еще одна — большая, в трех рассветах пути. Там тоже лес валят, но рядом с ней озеро, а не река. Она южнее. Говорят, виксарты там часто бывают — гостят! А еще дальше племя обосновалось. И всех, кого поймают, в жертву темным духам приносят. Мы поэтому с той деревней не дружим.