Читаем По следам Робинзона полностью

По следам Робинзона

Груша «бере зимняя Мичурина» выросла и воспитывалась в городе Козлове Тамбовской губернии, далеко и от теплой южной Франции, и от суровой уссурийской тайги. Но в ней были вкус и нежность старого культурного сорта южной груши и морозостойкость молодой уссурийской дикарки.

И. В. Мичурин выводил многие новые сорта, скрещивая дикие растения с культурными. От дикого терна и сливы появился сорт сливы «ренклод терновый». От степной и американской вишен — сорт «идеал», от диких рябин — лучшие сорта рябин десертных. «От такой гибридизации, — писал И. В. Мичурин, — получилось, что южные сорта передавали своему потомству вкус, величину, окраску и т. д., а дикие морозоустойчивые виды — свою выносливость к нашим суровым зимним морозам… Я начал привлекать в свой питомник растения чуть ли не со всех концов земного шара. К Октябрьской революции в питомнике насчитывалось около восьмисот видов исходных растительных форм. Здесь были растения Северной и Южной Дакоты (США), Канады, Японии, Маньчжурии, Кореи, Китая, Тибета, Индии, Памира, Индонезии, Средней Азии, Кавказа, Крыма, Балкан, Альп, Франции, Англии, тундры».

Работа И. В. Мичурина с растениями всегда чрезвычайно интересовала детей. Как можно получать новые растения?

Ивану Владимировичу присылали много писем ученые, колхозники, садоводы-любители и дети. «Три школьницы четвертой группы г. Казани… — пишет И. В. Мичурин, — поставили передо мной вопрос о переустройстве садоводства г. Казани, узнав о моих работах из журнальной статьи, что никогда не предлагал мне никто из взрослого населения г. Казани». Много детей посещало удивительный сад И. В. Мичурина, о чем он говорил:

«Поток здоровых, жизнерадостных, творчески настроенных детей постоянно льется в питомники моего имени. Дети посещали питомники с тем, чтобы узнать, как это старый Мичурин работает над тем, чтобы не только объяснить, но и переделать природу растения для того, чтобы оно полнее отвечало потребностям жизни трудящихся».

Галстуки и шнурки мистера Бербанка

Словно в сказке, посетитель очутился в саду волшебника.

Н. И. Вавилов

Побережье Тихого океана. Калифорния. Городок Санта-Роза, утопающий в шиповнике и вьющихся розах. На двери скромного приветливого домика, обвитого плющом, привлекает внимание надпись:

Мистер Бербанк занят не менее министров Вашингтона и поэтому почтительнейше просит публику не беспокоить его посещениями.

Чем же занят мистер Бербанк?

Сегодня воскресенье. Он вышел из дому рано утром и отправился за город.

Целый день неторопливо бродил он по берегу океана, по горным лужайкам, останавливаясь и окидывая взглядом окружающий ландшафт.

Он задерживался почти перед каждым цветущим растением, нюхал его, нежно прикасался тонкими пальцами к лепесткам, но цветов не рвал и лишь иногда обвязывал понравившиеся растения вытащенной из кармана цветной ленточкой, как галстуком, и шел дальше.

Бербанк.

Странное занятие для очень занятого человека! Об этих воскресных занятиях Лютер Бербанк пишет в своих мемуарах, называемых «Жатва жизни»:

«Мало кому известно, но это факт, что калифорнийские дикорастущие цветы и кустарники в Англии и других европейских странах сделались любимыми садовыми растениями.

Я еще помню, с каким удовольствием я бродил в воскресные дни по горам и по берегу и собирал семена.

Конечно, я должен был так же, как при работе в моих садах, предварительно исследовать растения, когда они были в цвету, и те, которые мне больше всего нравились, отбирать и тщательно отмечать, чтобы иметь возможность впоследствии снова найти их.

Для отметки я применял всегда полоску из материи, или шпагата, но часто и то и другое я успевал израсходовать, не закончив своего путешествия, и мне приходилось разрывать свой носовой платок или разрезать галстук, полученный к Новому году.

Неоднократно мне не оставалось ничего другого делать, как использовать шнурки от моих ботинок; когда я тащился затем по пыльной дороге домой, каблук моих башмаков ходил взад и вперед, как деревянная туфля китайца.

Но зато когда осенью я возвращался, то всегда снова находил отобранные мною растения (если только раньше их не нашла какая-нибудь корова или дикое животное), и тогда я чувствовал себя вознагражденным за свою работу, а моя мать и мои сестры мирились с исчезновением части моего туалета».