По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Покинув хурмузскую гавань, купеческие суда вновь плыли к западу: на оманском берегу их ждали Сухар и Маскат. Весь разноязыкий Восток толпился на рынках юго-восточной Аравии, говорит стихотворец Саади (1184 — 1292), вошедший в двустишие Пушкина («Иных уж нет, а те далече, Как Саади некогда сказал»). Саади повествует как очевидец («На при­стань в Омане я вышел...»). Но его-то что привело к торжи­щам на шумных набережных Оманского -залива? Ответ может быть найден в арабской пословице: «Невежда ищет богатства, а ученый — совершенства». Живые впечатления от знакомст­ва с новыми и новыми ликами земной жизни, от общения с разными людьми, вызванные ими переживания и раздумья расширяют просторы перед созидающим умом, возвышают

112

сердце искателя и оттачивают его слово. За три века до знаменитого стихотворца землеописатель Мукаддаси, добы­вавший себе жизненный опыт не столько в путешествиях, сколько в скитаниях, тоже побывал в Омане. Его внимание здесь обратилось главным образом на древний Сухар — «пред­дверие Китая, сокровищницу Востока, рынок Йемена». К этой-оценке он подводит следующим описанием: «Сухар — столица Омана. Нет сейчас в Китайском море (одно из названий Индийского океана в средневековой письменности.— Т. Ш.) города более славного, чем он,— благоустроенный, населен­ный, красивый, здоровый, приятный, средоточие богатства, вместилище купцов, обитель плодов и злаков... Здесь удиви­тельные рынки и восхитительные окрестности, простираю­щиеся вдоль морского берега. Дома тут из обожженного кирпича и тикового дерева, они высоки и дорого, стоят... Есть здесь колодцы и каналы с питьевой водой, и население живет среди полного изобилия». О Маскате, расположенном неподалеку, Мукаддаси отзывается более кратко и сдержанно, хотя уже в его время здесь процветало производство хлопча­тобумажных и шелковых тканей; эта отрасль дожила в городе вплоть до последних столетий, когда ее дальнейшее существо­вание было пресечено британской и североамериканской кон­куренцией. Пятнадцатый век, наряду с девятнадцатым занима­ющий особое место в памяти человечества, принес Маскату славу крупного центра судостроения; готовые суда вывозились главным образом в Индию. ...Закончив торговые дела, купцы спешно возвращались на борт: попутный ветер имеет свои сроки. Пополнившие запас пресной воды и провизии, парус­ники теперь, после зигзагообразного движения как бы «вывинтившись» из Персидского и Оманского заливов, шли на юго-восток; миновав крайний выступ аравийской земли — мыс Рас-эль-Хад (Ра'с аль-хадд), они выходили на просторы Аравийского моря. Здесь можно было встретиться с аденс­кими судами, шедшими к странам восточного заморья, и про­должать путь уже вместе.

Средневековые землеописатели называли моря именем какой-либо из омываемых ими стран. Например, Красное море называлось «морем Хиджаза», «морем Йемена», «морем Абис­синии», у Мукаддаси, о котором шла речь, Индийский океан назывался «Китайским морем». Но странным образом запад­ная половина Индийского океана в открытой акватории, куда выходит значительная часть побережья Персии, никогда при арабах не звалась именем этой страны. Зато западная полови­на океана получила навеки от имени полуострова, которого она касается лишь краем, название Аравийского моря. И если это покажется странным, то лишь на первый взгляд.

6 Т. А. Шумовский

113

Вспомним омано-малабарские (т. е. омано-индийские) связи в глубокой древности; арабские суда на службе у греко-индийской торговли в течение последних дохристианских столетий; проникновение «сабейских», как выражается китай­ский путешественник Фа Сянь всего за два века до ислама, т. е. арабских, купцов за мыс Коморин, в «подветренные страны» мусульманских источников; насыщенность языка хинди арабскими словами, которые столь непривычно видеть передаваемыми санскритским письмом,— все эти факты с достаточной убедительностью свидетельствуют в пользу того, что по, освоенности водные пространства, простирающиеся на восток от Аравии вплоть до Индии, психологически были для арабских мореплавателей как бы продолжением родного полу­острова; здесь, на исхоженных морских дорогах, власть над которыми переходила от одного поколения кормчих к друго­му, начиналась океанская Аравия.

Парусники шли к Индии по двум трассам: одни — прямо, с легким отклонением к югу, чтобы сразу попасть в ее север­ные порты, другие круто на юго-восток, к Лаккадивским ос­тровам, за которыми открывались пути к богатым городам малабарского побережья Индии и выход на Цейлон. Мы огра­ничимся описанием первого направления: оно представит нам все западноиндийское побережье.