По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Естественным порождением арабского мореплавания были судостроительные верфи, совмещавшие изготовление новых судов («маркаб») с починкой поврежденных. Самые древние аравийские верфи располагались в Адене и Маскате, Хисн ал-Гурабе и ал-Мудже (Мохе). Еще на заре ислама они обслуживали торговую деятельность западноазиатских купцов в Индийском океане. Количество верфей в мусуль­манское время увеличилось — суда стали строить и на бе­регах Персидского залива, который в столетия расцвета багдадского халифата был первым звеном международного торгового пути из Европы в Китай.

Судостроительные и судоремонтные «изготовительные дворы» появились позднее на востоке и юге Средиземного моря. Связанная с выходом первых мусульман за пределы Аравии и завоевательным их продвижением в сопредельные страны, организация их проводилась в сжатые сроки — ее неуспех ставил бы под вопрос арабскую власть над покорен­ными землями. Во время правления наместника мединского халифа в Сирии Му'авии ибн Абу Суфьяна в середине VII века открылись верфи в сирийских портах Акке и Тире. Тогда же важным центром судостроительного искусства стала Александрия в Египте, несколько позднее к ней добавился нильский остров Равда (674 г.), откуда изготовление и по­чинка судов были в 937 году переведены в Фустат, а после 969 года — в гавань только что основанного Каира — Макс. Постепенно рядом с этими предприятиями встали верфи в Дамиетте, Триполи африканском и Сусе, а на крайнем западе мусульманского мира — в Рабате, Танжере, Сеуте, Малаге, Альмерии, Дении.

Три слоя в составе коренного населения завоеванных стран Средиземноморья образуют первоначальный костяк работного люда на арабских верфях: потомки финикийских мореходов — среда, где приемы судостроительного искусст­ва передавались из рода в род; хранители расчетов, создан­ных точными науками александрийской школы; христиане-отступники, перешедшие в ислам из-за корысти или страха перед новыми хозяевами своей родины. По мере последова­тельного развития производства ряды мастеровых пополня­ются вольноотпущенниками, наиболее предприимчивые из которых стремятся путем тонкого овладения тайнами мастерства занять в жизни достойное место. Два предписа­ния старшему над городом Коме Афродито греку Василию от правителя Египта Курры ибн Шарика, относящиеся к раннему времени арабского владычества в этой стране, воссоздают перед нами живые черты обстановки в интере­сующей нас области: «Мы постоянно нуждаемся в плотниках и конопатчиках для содержания в исправности карабов, акатов и дромонов (виды судов.— Т. Ш.)... Распорядились, чтобы половина их (юношей, которых нужно набрать для производственного обучения.— Т. Ш.) была поставлена на строительство и конопачение кораблей... Далее, обяжи насе­ление твоего округа посадить много деревьев, именно вино­градников, акаций и других (акация применялась для судо­строения еще в древнем Египте.— Т. Ш.)»; «Как только получишь это письмо, сразу и немедленно, не теряя ни ми­нуты, вышли требуемые с твоего округа корабельные гвозди...»

Опыт поколений привел к тому, что разные части судна стали изготовляться из различных видов древесины с не­одинаковыми свойствами. Этим, по-видимому, и объясняется упоминание разных видов судостроительного сырья, а каждый из них требовал гвоздей особой закалки.

Вчерашние кочевники, подчас обедневшие купцы и мелкие ремесленники служили на флоте в качестве кора­бельных воинов. Оружием убеждая сомневающихся в пре­восходстве ислама, они находили это весьма прибыльным делом, ибо кроме установленного жалования, которое своевременно выплачивалось, «борцы за веру» получали

128

для дележа между собой четыре пятых захваченной добычи. За торжественным гулом арабских побед на Средиземном и Аравийском морях, за грозным сиянием этой славы, освещающей четыре столетия, надо видеть прежде всего развязанную страсть к личному обогащению, увы, не в об­ласти духа.

На верфях арабского Средиземноморья строились преимущественно военные корабли, на аравийских в Индий­ском океане — торговые суда. О первых нужно сказать, что они использовались не только против давнего врага — Визан­тийской империи, но с течением времени также и в по­единках между враждовавшими частями все более распадав­шейся мусульманской державы. Вторые обращают на себя особое внимание тем, что их не только применяли для местных нужд, но и вывозили на внешний рынок, по крайней мере в Индию и Африку. Две противоположные картины — распрей внутри одного и того же государства и сближе­ния разных народов на почве обмена — ярко встают перед нами.