По следам старых грехов

— Ну да, конечно! Сгоревшая лежала в морге на столе: метр с кепкой. Я же ходил, смотрел. Любопытно было. А меня в доме встретила дылда — все метр восемьдесят будут. Что, усохла, что ли?

Игнатов с Кирой стремительно переглянулись.

— Вы к чему клоните, уважаемый? — подошел к нему почти вплотную Игнатов. — Что это была не она? Но вы же узнали ее в лицо, разве нет?

— В лицо узнал. А по фигуре нет. И силы в тете Маше никогда не было такой. А там черт его разберет. Может, и напутал чего спьяну! Вам надо у Михалыча спрашивать.

— Это кто?

— Это эксперт наш. Он и доктор, и пекарь, и токарь, и аптекарь! — Довольный шуткой, сосед Говоровой рассмеялся. — По мертвякам он спец. На три района пашет. Некому больше. Никто не желает такой работенки. А так может и грипп полечить, и ангину, и чирей вскрыть. Он на три района работает, но живет тут. Сегодня дома. Нынче у него баня. Так что вряд ли разговор у вас выйдет.

— В смысле — баня?

— Пьет он, — пояснил мужчина и с тоской глянул на дверь, намекая, что им пора убираться.

— Вот балабол! — возмутилась супруга Ивана Михайловича, строгая пожилая женщина в темно-синем сатиновом платье до пола и с длинными рукавами. — Мой Михалыч никогда не пьет! А в бане сто грамм — для здоровья. И в разуме всегда. Он даже под ста граммами может к столу встать и не ошибется ни разу…

Ивана Михайловича в бане не было. Накинув на белую футболку ватник, он сидел на скамейке на заднем дворе с сигаретой и мечтательно глядел в небеса. Старые растянутые треники были закатаны до колен. Обут Михалыч был в грязные худые галоши на босу ногу.

Поприветствовав гостей и узнав причину их визита, он встал со скамейки, заметно качнулся и проговорил:

— Вас не обманули, господа столичные полицейские. Дама, ударившая моего приятеля, никакого отношения не имеет к Говоровой. Нет, может, и имеет, но это точно была не Маша.

— То есть в пожаре погибла не Говорова?

— Говорова. Только умерла она раньше, а не на пожаре.

— Насколько раньше? — Кира выступила вперед, не замечая, что вязнет ботиночками в мокрой траве, которой зарос задний двор эксперта.

— Намного раньше. Может, год, а то и два назад. Тут я не мастак такие заключения делать. Серьезное оборудование нужно, чтобы установить точное время. И умерла Мария Говорова от раны в черепе. Огромной такой раны. Шансов выжить не было.

— Как же она могла сохраниться такое время? Что же, во время пожара было обнаружено захоронение в доме?

— Не было никакого захоронения. У Маши Говоровой в доме ледник знатный был в подполе. Еще дед ее мастерил по всем правилам. Никакого холодильника не надо было. Сам у нее там мясо хранил однажды. Бычка зарезал. А холодильник потек. Вот к ней и ходил на поклон. Она мясо хранила там, пока я холодильник новый не купил. Там ее тело и было обнаружено: в подполе, в том самом леднике, который еще ее дед…

— Мы поняли, — оборвал его неторопливую речь Игнатов. — То есть вы хотите сказать, что сгоревшей была Мария Говорова, но не та, что ударила соседа в день приезда?

— Не знаю, кто его ударил, кто приехал сюда и дом сжег. Но Маша умерла давно. — Он почесал только что выбритую шею со следами порезов и добавил тише: — Года два назад, а то и больше.

— Чертовщина какая-то! — вспылил неожиданно Игнатов и присел на скамейку, утонув ботинками в высокой мокрой траве. — Я же читал ваше заключение о вскрытии. Там четко было прописано, что смерть наступила в результате отравления угарным газом. Так?

— Так, — отозвался Иван Михайлович и, нетвердо дважды ступив, уселся рядом с Игнатовым. — Но я был вынужден так написать. На меня было оказано давление.

— Что-что?! Кем это?! — вытаращился на него Игнат Игнатов. — Местными полицейскими?

— Да нет, что вы. Глава поселковый просила со слезами: какая, говорит, разница, что ты напишешь? Бабка старая померла два-три года назад, кому до этого есть дело?

— Но ее убили! И тот, кто ее убил, возможно, явился сюда спустя три года и поджег дом, чтобы скрыть следы преступления, — возмутилась теперь уже и Кира.

Она была зла на всех. И на себя в первую очередь. Зачем переобулась? Игнатова хотела удивить, путешествуя по поселковой грязи в замшевых ботильонах? Стоит теперь по щиколотку в воде. И мало того что заболеть может, так еще и ботинки теперь на выброс.

Зла была на этого патологоанатома, встающего к прозекторскому столу в полупьяном состоянии. А потому что один на три района. Может себе позволить!

Зла на главу сельского поселения, любительницу варенья. Не захотелось ей огласки. Не пожелала прерывать отпуск с внуками на море. Сгорела бабка и сгорела. Какая разница, когда и отчего она погибла. Факт ее смерти подтвержден, чего огород городить? Кому это надо? Так выходит?