По следам Таманцева

Мне хотелось защитить конскую колбасу, которая никого отношения к конине не имела, но я сдержался. Хозяин между тем поставил на плиту металлический чайник, а на стол — чашки, сахарницу и тарелочку с печеньем.

Пока он делал это, я решил не терять времени:

— Ещё раз просим прощения, — сказал я, — есть у меня задумка написать сценарий неигрового фильма о прототипах героев вашего романа.

— У меня есть опыт съёмок по мотивам моего романа, — сказал он, — не очень удачный… если не сказать больше…

Разговор неожиданно перешёл в то русло, которое не имело к нашему визиту никакого отношения. Но нам ничего не оставалось, как выслушать хозяина, дать ему возможность выговориться. Была при этом робкая надежда, что в этом монологе прозвучит ответ и на мой вопрос. Но, видимо, мы все говорим лишь о том, что нам близко и больно.

— Все режиссёры, — подвёл он итог, — снимают свои фильмы и не хотят видеть, что литературная основа их — совершенно иная.

— Абсолютно с вами согласен, — ответил я, — но это объективные законы кино, и от них никуда не деться. Другое дело, если у кого-то из режиссёров есть свои тайные задумки и ожидания, которые он хочет реализовать в картине…

— Итак, что за идея? — вернул нас к теме визита Богомолов.

— У меня появилась идея снять фильм о прототипах ваших героев.

— Каких?

— В частности, Таманцева.

— У Таманцева не было прототипа.

— Вообще не было? — удивился Андрей, который в детстве бредил Таманцевым.

— У меня, — медленно произнёс Богомолов, — не было прототипов положительных героев…

— А отрицательных? — спросил Андрей.

— А вот отрицательных были… Точнее, был. Например, прототипом Мищенко стал известный диверсант Грищенко. Кстати, на этой фамилии появились спекуляции.

Раздался звонок в дверь. Хозяин пошёл открывать, а я посмотрел на часы. Наше время истекло, и если это приехал друг, то нам надо откланиваться. Тут из прихожей на кухню вошел хозяин с новым гостем.

— Слава, — сказал Богомолов гостю, — у меня коллеги из Белоруссии, так что я тебе отдам колбасу, а об остальном поговорим в следующий раз. Хорошо?

Слава, а по возрасту он был ровесником хозяина, кивнул головой. Богомолов достал из холодильника колбасу, передал её Славе, проводил его до лифта, а затем вернулся к нам.

— Один из не очень… — здесь Богомолов сделал паузу, — нормальных людей недавно прислал мне телеграмму, что на родине Грищенко под Ростовом ему поставили памятник. Причём мне это было преподано как инициатива земляков в пику моим положительным героям.

— Прототипам положительных героев?

— Нет, именно положительным героям. Поскольку реальных прототипов ни у Алёшина, ни у Таманцева, ни у Блинова не было. Это собирательные образы… Давайте пить чай.

Мы стали пить чай и говорить на темы, не связанные ни с кино, ни с литературой.

Настало время откланяться.

— А если, — сказал я, — у кого-то появится желание дать средства на фильм о человеке, который, будучи взрослым, играл в ваших героев, я могу надеяться на несколько фраз перед камерой?

— Нет, — отрезал Богомолов, — это для меня не представляет ни писательского, ни человеческого интереса.

Трубник

Три попытки подобраться к железнодорожному полотну — три неудачи. Первый раз нам помешали немецкие секреты, второй раз диверсионная группа партизан, которые вышли на полотно раньше нас, третий раз мы напоролись на двойные фашистские секреты.

И если бы немцы не поторопились отрыть огонь, трудно сказать, чем бы для нас закончилась эта вылазка. Отстреливаясь, мы отошли. На наше счастье, никого не потеряли.

Стало ясно, что подходы к полотну в этом месте изучались нашими связными неважно. Но и претензий к ним быть не могло: против них играли профессионалы.

Время, отведённое на очередную операцию, подходило к концу. Но возвращаться на базу без результата было не в наших правилах. Что делать?

— А не использовать ли нам резервный вариант? — предложил Кашин.

У нас действительно был такой.

Связные отмечали постоянное движение двух машин из села Дохудаево через Смолзавод в деревню Радица, где немцы сооружали зенитную установку.

Детально обсудили план операции в хате одного из крестьян, где нам пришлось ждать наступления ночи.

— Принимается, — сказал Шаповал, подводя итог разговору.

— А сколько их там? — спросил вдруг Антонов.

— Подсчитаем в бою, — ответил Шаповал.

— Их не должно быть более двадцати, — заметил Кашин.

— Значит, будем рассчитывать на двадцать человек, — согласился Шаповал.

— А это не много на шестерых? — засомневался Антонов.

— Ну, какой же ты партизан, если не справишься с четырьмя фашистами, — полушутя-полусерьёзно говорит Миша. — На нашей стороне внезапность, напор, наконец, опыт…

— Всё это хорошо, — говорю я, понимая, что Шаповал раздосадован нашими неудачами. — И опыт за нас, и внезапность. Но мы всё-таки играем в самодеятельность, плохо знаем вооружённость противника…

— Да, тут ты прав, — говорит Миша. — Но я забыл сказать, что на эту самодеятельность к нам просятся двое партизан из отряда имени Суворова.

— Кто же это? — спросил Кашин.

— Комвзвода Бакулин и его постоянный спутник Хадосевич.