По следам тунгусской катастрофы

Когда содержимое восьми лодок оказывается на берегу, Геннадий с Виктором начинают сортировать и раскладывать по рюкзакам продукты и снаряжение. Рюкзаки пухнут на глазах, кажется, что они вот-вот затрещат по швам, но укладчики находят свободные места, чтобы затолкнуть в них еще две консервных банки.

Незаметно спускается вечер, в блеклом небе загораются неяркие северные звезды. Весело трещит костер, разбрасывая по сторонам багровые сполохи. На нем кипит и пенится огромный котел с кашей. Все в сборе, кроме Виктора и Лени. Виктор ловит блесной щук в заливе, Леня, кажется, отправился добывать лося. Пальба из двустволки и возгласы «Капа, ко мне!» доносятся к нам из вечерних, сумерек. Виктор приходит минут через двадцать, сияющий, как начищенный пятак: в руках у него— две щуки, килограмма по четыре каждая. Через некоторое время из тьмы выныривает и Лёнина фигура. У его ног юлит и вертится черномазая дворняга с умными плутоватыми глазами. Это и есть Лёнина любимица, Капа, увезенная нами из Ванавары. Лёнины охотничьи успехи пока что скромны: два бурундука, которых тут же с аппетитом поедает Капа. Другие собаки — а их у нас четыре — лежат тут же, греясь у костра и умильно поглядывая в сторону охотников. Исключение составляет красавец Акбар, породистая северная лайка. Бурундуков он принципиально не ест и питается, кажется, только внутренними запасами.

Немного погодя к костру подходят наши провожатые: Саша Мочалов и мотористы. Они тоже ходили удить рыбу, и улов у них побогаче, чем у Краснова. В воздухе аппетитно пахнет свежей ухой, и руки сами тянутся к котелкам и ложкам.

Говорим о завтрашнем дне. Завтра мы расстаемся: наши провожатые, оставив нам две лодки для обратного пути, возвращаются в Ванавару. Геннадий, Валерий, Галя Колобкова и Саша Ероховец идут на Лакуру в двенадцатидневный маршрут, Виктор Краснов, Юра Кандыба и я — начинаем первый рейд до Куликовых изб, а Руфа Журавлева и Леня Шикалов остаются в лагере на Чамбе кончать кое-какие хозяйственные дела и дожидаться подхода Виктора Журавлева и московской группы, которые, вероятно, дня через два должны уже прибыть сюда.

У костра

Далеко в небе, между кронами сосен, мерцают звезды, тихо шепчутся великаны-сосны и негромко звучит старая песня геологов, и туристов:

Я гляжу на костер догорающий,
Гаснет розовый отблеск огня,
После трудного дня спят товарищи.
Почему среди них нет тебя?
Каждый думает о своем.

19 июля

День проходит в бесчисленных хлопотах: распределяем и перераспределяем приборы, продукты, снаряжение, снова и снова набиваем и без того пузатые рюкзаки, проверяем оборудование. Вообще о рюкзаке можно писать поэмы. Этот примитивный на вид брезентовый мешок таит в себе тысячи различных сюрпризов.

Помню, еще в Ванаваре я как-то очень тщательно уложил свой рюкзак и предложил освидетельствовать мое мастерство в этой части Юре Кандыбе — заядлому туристу. Юра подошел к рюкзаку, пнул непочтительно его сапогом и в ответ на мой немой вопрос произнес только одно слово — «могила». Смысл этой оценки я понял двумя часами позднее, когда, перетаскивая рюкзак на пристань, сумел набить себе на спине здоровый синяк на каком-нибудь полукилометре пути.

Снова в путь

Сейчас укладывает свой рюкзак Валерий. Однако слово «укладывает» слишком бледно отражает специфику этого процесса. Глядя издали на его мимику и жестикуляцию, можно подумать, что он ведет жестокую борьбу с коварным противником. Валера то приподнимает рюкзак, то с силой опускает его на землю, то становится перед ним на колени, то начинает колотить его с таким остервенением, как будто он поражает своего злейшего врага. Мы предлагаем ему свою помощь, но он отнекивается, ссылаясь на то, что рюкзак уложен совсем хорошо, только сбоку выпирает какая-то «распроклятая штука». Но это ничего, он ее все равно умнет! Процесс уминания длится еще минут пятнадцать, пока, наконец, Валера не сообщает, что теперь вроде бы все в порядке. Каково же было его огорчение, когда спустя полчаса выяснилось, что «распроклятой штукой» был не что иное, как его собственный электрический фонарь, вещь, рассчитанная на более деликатное обращение.

К вечеру все приготовления заканчиваются. Заводим лодки в залив и затопляем их. «Мосты сожжены».

Трудный путь

20 июля

Ушла лакурская группа. Четыре согнувшиеся под тяжестью рюкзаков фигуры исчезли вдали за поворотом Чамбы. Пора в дорогу и нам. Прощаемся с товарищами, трогаемся. Впереди идет Виктор Краснов, за ним — я, замыкает шествие Юра Кандыба.