По следам зла. Отчеты профайлера

Красновато-коричневые пятна на ковриках в прихожей и спальне все еще были на месте, и еще я обнаружил одно крупное, видимо, недавно замытое пятно. Я поручил своему коллеге попросить Вальтера Крабонке показать ему гостиную. Таким образом, я мог осмотреть пятна так, чтобы хозяин квартиры ничего не заметил. У меня в кармане была бутылка с перекисью водорода для диагностики состава пятна. Это жидкое соединение ранее использовалось в лабораториях в качестве предварительной пробы для анализов крови, потому что кровь пенится, как только вступает в контакт с перекисью водорода. Реакция, которую я ожидал, не заставила себя долго ждать. Коричневые пятна почти наверняка были кровью. Конечно, это не обязательно должна быть кровь Агнес Брендель. Ее происхождение мы выясним в ходе последующих серологических исследований. Возможно, допрос Вальтера Крабонке также мог бы пролить свет на правду. В любом случае результат теста укрепил мою надежду на то, что мы были на правильном пути.

Если не считать пятен на ковриках, Крабонке производил впечатление предельно аккуратного человека. Стены и потолки, кажется, были недавно покрашены, да и декор на деревянных кухонных панелях выглядел новым. Комнаты были очень чистыми и тщательно убранными. Когда я спросил Крабонке о пятнах на напольном покрытии, он отреагировал спокойно. И ответил, что это была морилка, которая накапала на пол во время покраски дерева, когда Крабонке обрабатывал его для изготовления своего домашнего бара. Он якобы пока оставил ковер, планируя заменить его за несколько дней до своего дня рождения, когда ремонт будет закончен. С гордостью он показал мне свою последнюю работу: собственную «винную комнатку» – бар из дерева. Наверное, он купил бруски в хозяйственном магазине, потом скрутил их и обил снаружи профильными рейками, покрытыми морилкой, а сверху накрыл соломкой.

Когда я спросил, действительно ли у него нет подвальной комнаты, Крабонке без колебаний признался, что солгал моим коллегам во время первого допроса. В подвале было не убрано, поэтому он постеснялся его показывать. Он не выносил беспорядка. Затем мужчина позволил нам заглянуть в его подвал. Почти пустая комната, в которой лежало лишь несколько сложенных друг на друга коробок и стоял велосипед со спущенной шиной. Здесь я тоже ожидал обнаружить пятна на темном полу, которые могли бы быть кровью. Неужели Вальтер Крабонке именно здесь расчленил тело Агнес Брендель? Мог ли он перевезти туловище на своем велосипеде, несмотря на спущенное колесо? И когда именно Крабонке убрал свой подвал? Он ведь мог показать моим коллегам пустое помещение. Но я не спешил делиться этими своими соображениями с Вальтером Крабонке. Вместо этого я сообщил ему, что нам нужно снова подробно допросить его по поводу его контакта с Агнес Брендель. Он сразу же согласился поехать с нами. Я ознакомил подозреваемого с его правами как свидетеля и посоветовал ему не свидетельствовать против себя, если он будет давать показания. Когда я спросил Вальтера Крабонке, согласен ли он на обыск квартиры во время допроса, он также ответил согласием:

«КОНЕЧНО, НО, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАВОДИТЕ СЛИШКОМ СИЛЬНЫЙ БЕСПОРЯДОК».

Без его согласия мне пришлось бы через прокуратуру обращаться в суд за ордером на обыск квартиры. Это заняло бы больше времени и лишило бы меня возможности использовать результаты обыска при допросе.

Для нашей беседы я выбрал одну из комнат для допросов – мне не хотелось, чтобы в ближайшие несколько часов меня беспокоили. Комната была очень маленькой. Всего три на четыре метра и со звукоизоляцией. Пожелтевшие стены свидетельствовали о том, что в этих стенах допрашиваемые подозреваемые проводили много часов и много курили. Спартанская обстановка: три стола, три стула, пишущая машинка и натюрморт с подсолнухами на стене. В комнате ничего не отвлекало от разговоров, но и ничего пугающего тут тоже не было.

Спокойная, неотвлекающая обстановка буквально заставляет собеседников сконцентрироваться друг на друге, а допрашиваемому дает возможность успокоиться. Один давний принцип допроса гласит: важнейшей предпосылкой для возможного признания является атмосфера во время допроса. Предполагаемый преступник должен понять себя и свои мотивы. В данном случае было особенно важно, чтобы Вальтер Крабонке оставался все таким же словоохотливым. Я хоть и верил в то, что он совершил преступление, но пока не рассматривал его в качестве подозреваемого. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы взять Вальтера Крабонке «в оборот», как любят писать в криминальных романах. Он просто должен подробнее рассказать о своей встрече с Агнес Брендель, не чувствуя при этом давления.