По следу

Сударев любил пистолет. Его уже давно не развлекали успехи стрельбы в тирах. Детская игра! Он изобретал собственные упражнения. Стрелять в темноте в неизвестно где положенный звонок, когда приятель неожиданно нажмет кнопку… Или, взглянув на пять бутылок, запомнить, где они, и разбить их, когда потушат свет… Одинаково пользоваться обеими руками, стрелять из любого положения, стрелять из кармана пиджака, не вынимая пистолета. Бить назад, спрятав пистолет под мышкой. Сударев удачно повторял трудные цирковые номера. И говорили, что такой артист всегда будет иметь под старость кусок хлеба с маслом от пистолетной пули.

Сейчас… как только скажут: «Вставайте!» — в сторону. Парень сорвет первую пулю и получит свое.

— Руки! — сказал Алонов. — Руки раскиньте! Бросьте револьвер!

«Догадался, заметил, — подумал Сударев и не послушался. — Вскочить? Нет, только не сейчас. Что этот будет делать? Если бы он хотел меня пристрелить, не нужно было ходить сюда и поить меня по дороге…»

Сзади что-то хрустнуло. И голос прозвучал с тем же бесстрастием, как у костра:

— Сейчас я вас пристрелю. Целю между лопатками…

Ставка бита… Сударев с ловкостью клоуна выкинул из-под себя пистолет и медленно приподнялся.

— Вставайте! Идите, — разрешил голос так спокойно, будто ничего не произошло.

Сударев встал и пошел. Пока человек жив, он надеется. Каждый человек!

2

Солнце поднялось высоко и начало жечь рану на голове Алонова. Пуля разорвала и унесла фуражку. Алонов остановил бандита, сбросил мешки и снял куртку. Он обмотал себе голову нижней рубашкой — ему стало как будто легче…

Алонов думал только о том, как бы добраться до железной дороги. Нужно суметь приказать себе дойти, дойти, дойти. Время, проведенное в степи, отучило Алонова от мысли о возможности встретить кого-нибудь. Можно рассчитывать лишь на себя. И он мечтал о железной дороге, мечтал страстно, с опьянением — так рождаются навязчивые идеи. Только бы увидеть эти блестящие сталью линии, сходящиеся вдали. И когда он думал о них — и ни о чем другом, — голова меньше болела, прибывали силы.

Внезапно ворвался голос Сударева:

— В моем бумажнике вы нашли гроши. Какие-то две тысячи, кажется. Но у меня есть еще деньги. Много, очень много!

«В бумажнике?» — подумал Алонов. Он не смотрел что там, — не было времени. Он не ответил.

Сударев решил, что пока не стоит настаивать. Человек слышал, в его сознание брошено семя. Кто бы он ни был, он теперь станет думать о деньгах, — и семя будет расти. Сударев терпеливо выжидал по крайней мере полчаса. Потом он сказал только три слова:

— Двадцать пять тысяч!

Ответа опять не было, и Сударев опять не настаивал. Не нужно торопиться, если можно не торопиться. Мысли подобны живым существам. Человек, который услышал о крупной сумме, обязательно будет думать, как ее получить. Еще немного, и он должен вступить в разговор. Он должен начать торговаться.

Границы водохранилища отошли вправо. Местность повышалась. Уже было пройдено устье естественного рва, который с севера отрывал ковыльное плато от степи.

Алонов видел немногое — ровно столько, чтобы идти на север не сбиваясь. Для этого нужно поглядывать на компас и находить впереди приметную точку: любую, хоть куст бурьяна или перекати-поля. Алонов привык видеть спину бандита, привык быть готовым к выстрелу: лишившись одного пистолета, бандит может иметь другой. Алонов чувствовал себя слишком слабым, чтобы рискнуть подойти к бандиту вплотную, приставить стволы к спине и похлопать по карманам. Боялся он и того, что бандит принудит его стрелять. О приеме, по которому задержанному приказывают самому вывернуть наружу карманы, Алонов не слыхал, а сам не догадался.

«Вперед, вперед! — говорил себе Алонов. — Скорее!» И тело слушалось. Ноги не спотыкались. Мускулы работали по инерции, однажды уже созданной усилием воли. Железная дорога приближалась, не правда ли?

Когда развернулась широкая степь, Сударев предложил:

— Если вы не согласны на двадцать пять тысяч, даю тридцать! Хотите?

— Скорее! — приказал Алонов.

Он видел, как мощная шея диверсанта покрывалась по?том. Вероятно, они действительно шли хорошо. А Сударев думал: «Крепко держится парень! Набивает цену без торга. Нельзя дать сразу слишком много. Иначе — потребует невозможного».

Приблизительно в середине дня Алонов сделал привал. Положив бандита вниз лицом и заставив его раскинуть руки, он достал бинокль и осмотрел северную часть горизонта. Там, правее намеченной им линии движения, было что-то, похожее на крутую горку с неестественно правильными очертаниями. Что это, рассмотреть еще не удавалось.

— Идите! — сказал Алонов.

Бандит поднялся и крикнул:

— Сорок тысяч!

— Скорее! — последовал приказ.

— Что — скорее? У меня нет с собой денег, — притворился Сударев. — Но в городе вы получите куш немедленно.

— Идите скорее, — объяснил ненавистный голос.