По следу Черта

— Комары? Это мои фигурки галдят. Они тоже усредненные, вот Кот — Коренной Обитатель Тюрьмы, вот Пират, видишь, у него финка и надпись ИРА — Иду Резать Актив, вот Русалка…

— Подожди, Володя, подожди, — глаза Дятлова округлились. — Это же слуховые галлюцинации!

— Галлюцинации не могут предупреждать об опасности, подсказывать и советовать. А они — могут! И пули могут в себя принимать, от ножей защищать! — разошелся Вольф. Видно, ему надоело носить в себе непонятную тайну и собственные сомнения.

Павел Сергеевич встал и взволнованно заходил по комнате.

— У тебя проблема, братишка… Тебе к психиатру надо! Знал я одного пэпээсника, его бутылкой по голове шарахнули, так он…

Волк махнул рукой.

— Да был я у психиатра, был! Он сказал, что я вполне нормальный, а голоса фигурок — это моя интуиция, мой жизненный опыт и боевые навыки…

— Не знаю, не знаю… Но лучше тебе не пить. Водка у тебя это дело обостряет.

— Какое дело?! — заорал Волк. — Нет у меня никакого такого дела! Нормальный я, слышишь, нормальный! А когда расскажу про говорящие татуировки — конечно, за психа принимают! Потому и молчу. Только тебе доверился, а ты туда же!

— Да ладно, ладно, я ничего, — пошел на попятный Павел Сергеевич. — Может, у меня заночуешь?

— Спасибо, — мрачно сказал Волк. — Пройдусь пешком до метро, проветрюсь… А ты завтра мне машину пригони…

— Ладно. Только ты за Чучкановой присмотри. Потому что не знаю, кто такой этот Черт, но то, что он ее разорвет, так это сто процентов!

— Я сам его разорву! — угрожающе сказал Владимир. А он никогда не бросал слов на ветер.

* * *

Проснулся Волк поздно и с тяжелой головой, долго приводил себя в порядок и постепенно вернулся в кондицию. Позвонил Дятлову. Тот, конечно, машину не пригнал.

— Некогда было, Володя, рано утром на разбой подняли. Она у отдела стоит, а ключи у дежурного. Забери в любой момент.

Пошел снег. Большие белые мухи танцевали в воздухе, укладывались в сугробы на тротуаре и превращались в жидкую грязь на проезжей части. Люди несли и везли елки, уже чувствовалась предновогодняя суета. Вольфу стало грустно. Почему-то Новый год всегда был для него грустным праздником. Может, оттого, что это семейный праздник, а он был одинок.

Забрав машину, он заехал в немецкий ресторан «Бавария», заказал столик на вечер. Колеса «форда» пробуксовывали, тормоза не держали, часто его заносило. Надо ставить зимнюю резину. Но для этого следует вначале обзавестись собственными автомобилем, гаражом, квартирой — короче, пустить корни в стылую и негостеприимную московскую землю. Или возвратиться в Тиходонск, поближе к родителям. Но в любом случае придется изменить весь привычный уклад жизни.

Он позвонил Софье, пригласил на ужин, предупредил:

— Только чтобы от подъезда до подъезда на машине. Вызови такси.

— О, у тебя какое-то торжество? — заинтригованно произнесла она.

— Да, вроде того…

В ресторан Владимир приехал на четверть часа раньше. Официанты в средневековых камзолах, черные дубовые панели, черные потолочные балки, огромные зеркала, в которых отражались белые крахмальные скатерти, белые свечи в желтых бронзовых подсвечниках, красные салфетки, серебряные приборы, фарфоровая посуда…

Интерьер и обстановка напоминали старинный замок богатого немецкого барона. Возможно, вампира.

Ожидая Софью, Волк волновался больше, чем в борсханской засаде. Но виду не показывал и старательно разыгрывал графа Монте Кристо.

Он раскованно сидел у стойки бара, потягивал баварское пиво и смотрел в большое зеркало за спиной бармена, в котором отражалась входная дверь.

Софья появилась ровно в шесть. Как всегда, чистенькая, аккуратная и изящная, она с интересом принялась осматриваться по сторонам. Метрдотель встретил ее, что-то спросил и повел к заказанному столику. Волк, с кружкой в руке, поднялся навстречу.

— Тебе здесь нравится?

Она кивнула.

— Да, очень респектабельно. Ты сегодня шикуешь?

Волк усмехнулся.

— Все относительно.

Он вытянул вперед тяжелую, ярко разрисованную кружку.

— Знаешь, что это?

— Конечно. Пиво.

— Баварское пиво. Когда-то для моего отца, да и для других русских немцев оно было символом жизненного успеха. Выпить «Баварского» означало достичь высшей ступени жизненного успеха. Потому что в СССР такого не было, и отведать его можно было, только выехав в Германию. А это для многих и означало высший жизненный успех. Теперь же оно продается в каждом ларьке, а потому утратило значение символа. Обычное пиво, каких много.

Они сели за столик. Официант зажег свечи и принес толстые книги в кожаных переплетах.

— Это меню? — удивилась Софья.

Волк важно кивнул, хотя тоже видел такое толстое меню впервые в жизни. Софья выбрала рыбу и белое вино, Волк к ней присоединился. Официант уточнил:

— Дорада на гриле и мозельское?

— Конечно, — кивнул Волк.

Разговор не клеился, и они сидели молча, вяло перебрасываясь необязательными словами. Софья рассказала, что генерал Чучканов опять в командировке, а Волк сообщил, что бросил работу.

Наконец принесли аппетитно зарумяненную рыбу и вино в вытянутой бутылке. Официант наполнил бокалы. Свет свечи подчеркивал золотистый цвет напитка.