По следу Саламандры

Термопланы городского освещения уже висели над площадями и парками, будто бы установленные на конусах света. Но над этим тихим кварталом, равно как и над парком лендлорда Стиба, царил мрак.

Мрак — стихия чудовищ.

— Эй, дядя! — окликнул Шмидта молодой звонкий голос.

Давилка за мгновение до этого почувствовал чье–то присутствие и сделался уверен, что окликнули именно его, по каким–то одному ему понятным признакам.

Тонкие губы Шмидта слегка растянулись в кривоватой улыбке, словно камешек треснул.

Незнакомец, обладавший высоким голосом, мог видеть только нижнюю часть лица, не затененную козырьком, и эту улыбку, которая много сказала бы ему, будь он поопытнее.

— Какой хороший у тебя мотор, дядя, — вкрадчиво и одновременно с вызовом сказал незнакомец, выступая из тени.

Шмидт окинул юношу взглядом и сразу все понял.

На том был кожаный потертый сюртук с отстегнутыми рукавами, высокие шнурованные сапоги, воротничок сорочки расстегнут, а на шее алый шейный платочек.

Нетрудно было догадаться, что юноша был тут не один. Иначе он не посмел бы так разговаривать с незнакомцем.

Неподобающие манеры и явный вызов означали только, что этот молодой человек представляет немногочисленную группу, скрывающуюся поблизости. Возможно, они в ближайшей подворотне, а может быть, уже заходят со спины.

Этот развязный тип должен затеять ссору и даже нарваться на пару тумаков от Шмидта, для того чтобы у банды был обоснованный повод для нападения. Они должны будут вступиться за своего, и Шмидт будет наказан примерно и показательно.

Девушки, а такие непременно должны быть в банде, станут смотреть на избиение здоровяка и подбадривать парней.

Все это было хорошо знакомо Давилке Шмидту. Он сам когда–то развлекался так, будучи членом молодежной банды.

Вандермены нового поколения — вот кто они такие.

— Хороший мотор, — повторил юноша, приближаясь.

Он принял молчание Шмидта за замешательство и может быть, даже испуг.

А тот просто ждал развития событий.

— Дай покататься, а? — продолжал молодой человек.

У него была несколько запущенная прическа, узкое нервное лицо, но Шмидт оценил только две существенные вещи: отчаянные и злые глаза да жилистую тренированную шею.

— Ну так как насчет прокатиться?

— Боишься меня? — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Шмидт.

— Я?

— Ты.

— Что мне тебя бояться?

— Но ты боишься.

— С чего бы мне бояться какого–то верзилу в плаще из крысиных шкурок?

Дались им эти крысы, зло подумал Шмидт.

— Вот и я говорю, почему ты меня боишься?

Юноша никак не ожидал такого оборота. Обычные клиенты банды так себя не вели. А Шмидт увидел в его глазах ответ на свой вопрос. Парень действительно боялся. Но был исполнен отчаянной решимости преодолеть свой страх. К тому же он знал, что на него смотрели приятели и девушки. Он должен был себя проявить.

— Лучше бы тебе не пересиливать страх, а перепугаться как следует и бежать прочь что есть сил, — сказал Давилка.

Высокий, с выраженным прононсом, голос Шмидта не казался грозным, но от того, как он говорил, даже у его босса иногда холодок бежал за ворот.

— А тебе, дядя, лучше бы отойти в сторонку, — сказал наглый молодой человек, — а я сяду в твой паромотор и покачу.

Однако он пару раз запнулся.

Шмидт нервировал его.

— Назовись, — сказал Давилка.

— К чему тебе?

Пока первый удар не нанесен, сообщники будут ждать, в этом Шмидт был убежден, но отступил на полшага, став спиной к паромотору, чтобы его не застали врасплох сзади.

— Есть у меня привычка, — сказал Шмидт, — запоминать имена тех, кого довелось убить. Во всяком деле важны ритуалы.

— И много ты убил народу? — юноша оскалился и начал озираться в поисках поддержки.

— А сколько прерванных жизней, по–твоему, — много? — мрачно проговорил Шмидт. — Самета, Йорка и Лайта я убил голыми руками. Река и Данмара я убил железной палкой, проломив им головы. Я убивал и других. И не у всех я мог спросить имена. Мне будет досадно, если ты не представишься.

— Что–то ты грозный какой–то, — оскалился юноша.

— Чтобы тебе было проще, первым представлюсь я, — сказал Давилка, — меня зовут Шмидт, Клаус Шмидт. Еще меня называют Давилкой.

— Давилкой?

— Да, потому что я давлю таких, как ты, слабых духом и телом, но мнящих себя большим, чем они есть.

— Я тут не один, дядя.

— Я знаю.

— Эй, парни! — голос юноши предательски взвизгнул.

Почти тотчас из тьмы возникли силуэты. Четверо.

Значит, всего пять.

Они были покрупнее этого парня, и в руках у них обнаружились трости.

— Вам нужен мой паромотор? — уточнил Шмидт. — Тоже повод для драки, не хуже и не лучше любого другого. Ну так подойдите и попробуйте взять.

Вот если бы он при этих словах принял боевую позу, принятую в беске, то разбойнички сочли бы его простаком, слишком уверенным в своих силах.

Но Шмидт, прекрасно умевший внезапно, без замаха наносить удары и руками, и ногами, стоял расслабленно, держа руки на виду. Это смущало.

У вандерменов явно уже был некоторый опыт. И этот опыт говорил им, что клиент попался необычный.

— Да он не в себе, — хохотнул кто–то из дальних, — ступай ты, дядя, по своим делам.