По следу смеющегося маньяка

— Мало ли кто мне не нравится! — сердито сказал он. — Мне уже восемнадцать лет, Джим. Следующей весной мне идти в армию. Я, видите ли, достаточно взрослый, чтобы защищать свою страну и умереть за нее, но для других мужских дел, оказывается, у меня нос недорос! В некоторых штатах я даже не могу купить себе спиртное! Если я ухаживаю за девушкой своего возраста, значит, я совращаю малолетних. Если же ухаживаю за девушками вроде Марты, надо мной смеются. Я только и вижу, что все лезут друг к другу в постель, но только не я. Как же, ведь я — сын хозяина и должен помнить о своем положении.

— Не думай, что я навязываюсь с наставлениями, Рич, — сказал я, — но сейчас тебе приходится переживать самый трудный момент в жизни. Ты уже не ребенок, и все же в глазах других людей ты еще не вполне мужчина. Это самый бунтарский и неуютный период жизни. Поверь, я еще не так стар, чтобы забыть его.

— Вот именно, бунтарский, — сказал он.

— А еще кто-нибудь из ребят твоего возраста заглядывался на Марту? — спросил я.

— Если даже и заглядывался, ему не повезло, — сказал Рич. — Вы знаете, Джим, как здесь все дорого. До «Дарлбрука» не доберешься на попутках. Самый дешевый номер у нас стоит двадцать баксов за ночь, а там еще еда, и выпивка, да медицинская помощь в случае травмы. Многие из приезжающих берут уроки катания на лыжах по десять долларов. В основном к нам едут богатые молодые пары, и они не обязательно законные супруги. Марта искала парня, который будет на нее тратиться — здесь, а потом в городе, когда уедет отсюда. Я думаю, она находила их безо всяких проблем.

— Зато прошлой ночью она нашла проблему, — сказал я. — И очень серьезную! Ты не обратил внимания, она никого постоянно не отшивала?

— Вы имеете в виду, помимо меня? — с кислой усмешкой спросил Рич. — Ну, не могла же она поймать всех сразу. Она была непостоянной и редко показывалась несколько раз с одним и тем же парнем.

— И кто был на этот раз?

— Думаю, она еще не определилась, — сказал Рич. — Обе девушки приехали сюда только вчера днем. Они должны были остаться еще на сегодня и на завтра. Наверное, пока что она лишь приглядывалась. Но может, она и выбрала себе поклонника, который мог оказаться свихнувшимся приятелем Питера, который так страшно хохочет. Иногда и ей приходилось промахиваться.

Это была моя единственная попытка произвести детективное разбирательство, которая ни к чему не привела.

Леди и джентльмены от прессы, если можно так сказать, собрались, как и сообщил мне Рич, в баре. Было около двенадцати, и именно в это время Мортон Льюис, окружной прокурор, обещал им сделать заявление.

Мне удалось завладеть вниманием нетерпеливых газетчиков и довести до их сведения, что отношениями с прессой в «Дарлбруке» буду заниматься я собственной персоной. Мое заявление вызвало пренебрежительный смешок. Им не было дела до «отношений с прессой». Они жаждали фактов. У меня не было никакого фактического материала об убийстве, но я добросовестно сообщил им, что Джордж Причард вознамерился обогатить кого-нибудь. В ответ раздался нестройный шум. Можно было видеть, как в их головах завертелись колесики. Старое романтическое представление о репортере, который мечтает только о том, чтобы опередить всех своих соперников по прессе и добыть эксклюзивные материалы, по большей части стали легендой прошлого. В таких историях, как эта, они обычно делятся друг с другом информацией. Предпочитают пойти на это, чем всем оказаться обделенными важными сведениями. Но я чуть ли не видел, как в их зрачках люди, словно в диснеевских мультиках, превратились в значки доллара. За двадцать пять тысяч долларов наиболее способные или тщеславные из них могли уйти в отставку и написать великий американский роман или, наоборот, допиться до чертиков в «Бликсе», самом популярном у газетчиков салуне. Я без труда получил для Джорджа Причарда его первых двадцать пять детективов.

Когда я возвратился в вестибюль, меня остановил язвительно усмехающийся окружной прокурор Мортон Льюис. Видимо, он слышал мое сообщение. Больше чем когда-либо он напомнил мне средневекового правителя-интригана.

— Вы ведь Трэнтер, не так ли? — спросил он.

Я подтвердил его предположение.

— Попозже я хочу поболтать с вами, — сказал он и посмотрел в сторону столпившихся у бара репортеров. — Двадцать пять штук, а? Недурное вознаграждение! Кажется, теперь здесь все бросятся играть в полицейского и вора. Я предпочел бы, чтобы Причард посоветовался со мной, прежде чем делать публичное заявление.

— Он хочет как можно скорее получить результаты, — сказал я.

Холодные серые глаза прокурора впились в меня.

— Господи, Трэнтер, вы говорите так, как будто не очень-то верите в нас.

Черт, не имело смысла вступать с ним в пререкания.

— Я только объяснил вам, что, по-моему, чувствует Причард.

— Гарделла сказал мне, что вы не слышали тот смех прошлой ночью, — сказал Льюис. — Крепко спали. Вы считаете, что Стайлс действительно его слышал?

— Думаю, да, — сказал я. — Но что с вами, ребята? Кажется, вы не хотите ему верить. Зачем ему лгать?