По следу тигра

Максим двинулся вперед, почти не касаясь земли подошвами ботинок, шел тихо и медленно, ловил каждый звук. Люди не летают, как птицы, и не растворяются в воздухе, как привидения. А также не умеют проходить сквозь стены. Здесь он, голубчик, здесь, никуда не делся. Сейчас найдем. В прятки он поиграть захотел, сволочь, доиграется сейчас. Да вот он, издалека видно, вернее, слышно — стоит, привалившись спиной к стене, сопит и хватает ртом воздух. Но слух у охранника оказался превосходный, тихие шаги он расслышал издалека и снова рванул прочь. Выскочил на дорогу перед лесом, метнулся вправо-влево и определился наконец, выбрал направление и рванул в лес. Максим, уже не скрываясь, помчался следом. Гонка слишком затянулась, надо заканчивать и возвращаться назад. Да и в голове от притока свежего воздуха родилась парочка умных мыслей. Но все потом, сначала надо догнать этого резвого зайца, чтобы тот шуму не успел наделать. Силуэт беглеца пропал в темноте между стволов деревьев, и Максим сбавил шаг, пошел медленнее. Странно, но ночью лес ожил, наступление темноты словно вдохнуло в него жизнь, наполнило звуками и тенями. Справа что-то мелькнуло за стволом поваленной сосны, где вчера почти весь день отсиживался Максим. Он дернулся в ту сторону и почти догнал выдохшегося от долгой гонки охранника, успел даже рассмотреть в темноте короткие волосы «площадкой» на голове у того и взмокшее от пота лицо. Но и на этом все — охранник снова сгинул, но на этот раз он не молчал, заорал от ужаса и неожиданности, что-то осыпалось с грохотом, ударило глухо, и в лес вернулась тишина. Замерло все, не слышно даже потрескивания веток и шума ветра в верхушках деревьев, фон и декорации снова изменились. Максим прошел мимо собственных следов, там, где недавно перелетал через забор, двинулся дальше, вправо, к дороге, и одновременно вниз. Весной и летом здесь наверняка болотце, вокруг высокие высохшие стебли камыша, под ногами мягко прогибаются кочки. И в темноте из зарослей медленно проступают полуразрушенные стены старого, правильной квадратной формы небольшого сооружения. За годы оно основательно вросло в землю, но поблизости еще сохранились несколько столбов с остатками «колючки» на них и проржавевшими металлическими табличками. Максим прошел мимо одной из них, но останавливаться не стал, он уже знал, что там написано. «Сибиреязвенный могильник, проход закрыт» — или что-то в этом духе. Давно, еще до того как Максим появился на свет, люди надежно спрятали здесь трупы умерших от «сибирки» животных, сделали это по всем правилам и даже оставили предостерегающую надпись. Но потомки тех, кто думал о будущем, на предостережение наплевали, разломали бетонную горловину могильника, решив, что «пронесет». Не пронесло. И уже не пронесет, особенно это касается того, кто провалился сейчас на почти полутораметровую глубину и скулит там от боли, злости и страха одновременно.

Максим рассматривал издалека валявшиеся вперемешку с целыми и разломанными костями обломки разбитой бетонной «крышки» и груды вывороченного дерна рядом с осевшими светлыми стенами. Надо идти туда, к этой дыре в земле, похожей на воронку от взрыва. Только снаряд упал не сверху, а вырвался из-под земли, вернее, его выпустили оттуда. И теперь пожинали плоды, не успевая вывозить тайком и прятать трупы людей и животных. Стоны стихли, и из ямы донеслись стук падающих обломков и приглушенная ругань. Тот, кто свалился прямиком в объятия «сибирки», пока был жив и пытался выбраться наружу. Но ждать, пока он выползет оттуда, некогда, и Максим быстро двинулся вперед. И успел уже в последний момент — над краем разрушенной плиты показалась макушка охранника. Тот цеплялся руками за обледеневшие бетонные обломки, и даже в темноте Максим видел, что пальцы человека в крови.

— Ты все равно уже покойник, — этих сказанных негромким голосом слов хватило, чтобы человек в яме заорал и рухнул обратно. Максим остановился в шаге от края покореженной плиты, посмотрел вниз. Охранник шевелился в мешанине из обломков костей, земли, грязного снега и бетонной крошки, пытался подняться на ноги и цеплялся руками за выступы в стене. И то ли плакал при этом, то ли стонал — непонятно. Потом поднял голову, посмотрел на Максима снизу вверх, лицо охранника перекосило, словно съехало набок.