По следу тигра

«Так не пойдет», — пришлось подниматься с дивана, одеваться и брести в кухню. Максим обшарил все шкафы, ящики и тумбочки, пока не обнаружил то, что искал — школьную тетрадку с таблицей умножения на последнем листе и древнюю, с высохшим содержимым стержня, авторучку. Нашелся, правда, огрызок зеленого карандаша. Кухонным ножом его удалось привести в рабочее состояние, авторучка полетела в мусорное ведро. Максим раскрыл тетрадь, пролистал страницы с подробным перечнем благоприятных (и не очень) для посева огородных культур дней за прошлый год. Чистых страниц осталось немного, поэтому особо не размахнешься.

— Так, а теперь давай, по пунктам, в столбик, в строчку — как угодно. Все, что слышал, видел, держал в руках, нюхал и пробовал на зуб. — Максим занес острие карандаша над листом в клеточку и… положил карандаш на стол. С чего начать: со вчерашних событий, с прошлой недели или с первого дня своего пребывания в этом городе? А прошло-то уже больше месяца, и ничего не сделано: Стрелков жив и здоров, продолжает безнаказанно грабить город и делиться с главарем хунты черных полковников. Остановить чиновника сможет только пуля. Доброе слово и кулаки можно рассматривать как вспомогательные средства. Мысли приняли неверное направление, их, как норовистую лошадь, надо держать в узде.

— С начала, — приказал себе Максим, и аккуратно, медленно и обстоятельно составил перечень своих подвигов за последний месяц. В реестре отразил все, вплоть до бесполезного, как показало время, изготовления запасного ключа к несуществующему ныне замку. Круг замкнулся — первым пунктом в списке значился договор с хозяйкой квартиры.

— Не то, — Максим перечеркнул список и начал новый. В нем были только фамилии, должности и семейное положение фигурантов. «Щенок очкастый», Вохменцев, Вован-сутенер, Анжела Стрелкова, припадочный Букин, VIP-охотники. На этом пока все. Не ставить же с ними в один ряд ворюгу Гостева или господина Упырева? Эти ребята — шестерки, третий сорт, что-то вроде сусликов в цепи питания, едят травку и листики, нагуливая жир для вышестоящих хищников. Эти точно к появлению убойной заразы не причастны, не их уровень. А кто тогда причастен, чья вина?

Листки в клеточку покрывались прилежно заштрихованными квадратами, ромбами и параллелепипедами жизнерадостного зеленого цвета. Максим машинально вычерчивал геометрическую фигуру, раскрашивал ее и переходил к следующей. Он снова оказался в тупике, но пока не был готов признаться себе в этом. Перевернул очередную страницу и обнаружил, что тетрадь закончилась.

— Зараза, — тетрадь отлетела к плите, карандаш упал на пол и откатился к плинтусу. Вот именно, что зараза, да еще какая. Но откуда может лезть эта дрянь? Лабораторий закрытых в городе нет, значит, случайный выброс в атмосферу облака спор сибирской язвы, как в 1979 году в Свердловске, исключается. Да и там тоже не все понятно: по одной версии причиной эпидемии стало именно попадание в атмосферу спор сибирской язвы из военно-биологической лаборатории военного городка, расположенной в одном из районов города. Причиной стала халатность персонала лаборатории: прежде, чем приступить к работе, люди не включили защитные механизмы, а именно не установили в вентиляции фильтр. Руководство лаборатории до последнего скрывало факт халатности своих сотрудников. И созналось, лишь будучи припертым к стенке людьми из «органов». Другая версия гласила, что в Свердловске имела место не больше, не меньше, как успешно проведенная диверсия, даже диверсионно-террористический акт со стороны иностранных государств против тогдашнего СССР. В пользу этого варианта говорило множество фактов: и наличие нескольких очагов выброса, расположенных вдоль искусственной ровной линии, имитирующей направление ветра, и западное, «штатовское» происхождение штаммов возбудителей заразы, и еще много чего.

Тогда, после первого смертельного случая, изначально объявленного результатом пневмонии, до начала всеобщей вакцинации населения, прошел почти месяц. И умерло от болезни по одним данным — шестьдесят пять человек, по другим — более ста. Причем последний заразившийся умер через два месяца после того, как о начале эпидемии было объявлено официально.