По справедливости

Как и обещал, ведьмак увёл Евдокию сразу в дальнюю часть погоста, где люди бывали редко, и там показал короткую тропу до рощицы. Через неё уже рукой подать было до оживлённой и наезженной дороги. А там уж иди себе в любую сторону, не вызывая подозрений.

Проводив гостью, Ефрем вернулся домой. На мгновение его привычная изба вдруг показалась какой-то пыльной, тёмной и бесприютной. Но это ощущение быстро прошло.

* * *

Следующее утро выдалось туманным. Сквозь белёсую мглу хорошо было видно то, что рядом, но очертания предметов поодаль искажались и тонули в тумане, и это вызывало безотчётную тревогу в душе.

Ефрем зевнул и поёжился от утреннего холода. Сегодня он поднялся раньше обычного — разбудил Филька. Филин вернулся к рассвету и хотел было тихо влететь в избу через окно, которое Ефрем обычно оставлял открытым для питомца. Но в этот раз усталый ведьмак про окно забыл, и возмущённый филин принялся стучаться клювом и когтями. Пришлось Ефрему встать и впустить птицу.

Филин устроился на присаде, сушить перья и отдыхать, а раздражённый Ефрем попытался снова уснуть. Однако, так и проворочавшись без сна на печке, ведьмак всё же встал. И вот теперь он вышел на крыльцо, полюбоваться туманным утром.

Было пасмурно, и в воздухе пахло дымом и влагой.

“Скоро дождь пойдёт, — подумал ведьмак и вдруг почувствовал кое-что. — О, так я здесь не один…”.

Каким-то шестым чувством он уловил движение за забором. А потом донёсся тихий, искажённый туманом звук. Кто-то ходил около ворот Ефрема, стараясь шагать тихо и не выдать себя.

Ведьмак на цыпочках подошёл к воротам и прислушался. А потом резко распахнул створку, выскочил наружу и…

Чуть не сбил с ног Евдокию!

Женщина испуганно вскрикнула, но тут же облегчённо выдохнула:

— Доброе утро, Ефрем Захарович, — сухо, стараясь скрыть неловкость и смущение, сказала она. — А я опять к твоей милости…

— Пошли в избу, чего на дороге торчать, — буркнул невыспавшийся, а потому хмурый ведьмак.

Евдокия молча пошла следом.

В доме Ефрем пригляделся к гостье. Глаза у Евдокии были красные и воспалённые, то ли от рыданий, то ли от бессонной ночи; выбившиеся из-под платка пряди волос курчавились от влаги. Женщина дрожала всем телом и явно очень замёрзла.

— Что стряслось? — зевая, спросил Ефрем. — Ты ведь только вчера днём ушла. Подожди-ка… Киселиха-то неблизко. Как ты успела туда и обратно обернуться? Ты что, всю ночь у меня под забором ждала?!

— Н-н-нет, я дома была. Соседа на дороге в-в-в-встретила, он п-п-п-подвёз домой на телеге. А потом сюда пешком. Пришла и ждала, пока ты выйдешь. Совестно было тебя будить.

— Понятно, — кивнул ведьмак. — Дурища, постучалась бы уж, я не спал. Чего обратно-то прибежала?

Евдокия села к печке и приложила к её тёплой стенке озябшие ладони. И только потом повернулась к Ефрему и пристально посмотрела на него. В голубых глазах женщины снова плескался неукротимый огонь.

— Помоги мне отомстить, ведьмак. Чтобы по справедливости всё было.

Ефрем усмехнулся одним уголком рта, отчего лицо скривилось и приобрело ехидное выражение.

— Так и знал, что за этим вернёшься. И что именно ты хочешь?

— Сделай меня оборотнем. Я волчицей стану и разорву глотки этим двум выродкам. И матерям их, за то что вскормили таких гадов. И отцам, раз не научили вести себя по-людски. И…

— Эй-эй! Ишь, кровожадная какая. Ты эдак полдеревни вырежешь. Какая ж тут справедливость?

— Ладно, ладно, это я хватанула. Только тех двоих, Ваньку и Тимошку. Ну что, сделаешь меня оборотнем?

— Нет. И даже не проси.

Не поверив своим ушам, Евдокия затрясла головой и зажмурилась. Открыв сначала один глаз, потом второй, она умоляюще посмотрела на Ефрема. Но лицо ведьмака оставалось непреклонным.

— Ну почему?! — вскричала женщина. — Ты — могучий колдун, ты можешь! Ефрем, миленький, пожалуйста! Я заплачу. Избу, корову, всё продам и деньги тебе до копеечки отдам. Если мало, в рабыни к тебе пойду. Всё сделаю, что скажешь: хоть по хозяйству, хоть…

Голос женщины на миг дрогнул, но она, справившись с волнением, продолжила:

— Хоть постель с тобой делить буду, я нестарая ещё. Только помоги!

— Тьфу ты! — ведьмак аж вскочил с лавки и замахал руками, будто отмахивался от осы. — Ты что удумала?! Совсем рехнулась?

— Сделай меня оборотнем!

— Вот упрямица! Говорю же, твоей мести это не поможет.

— Почему? — озадаченно нахмурилась Евдокия. — Оборотни больше и сильнее обычных зверей, и раны у них заживают сразу, а обычным оружием их не убить. Так ведь? Или врёт молва?

— Врёт, но не только в этом дело. Оборотничество — штука непростая, даже опытные чародеи его избегают.

— И ты?

— И я.

— Да почему, объясни ж ты толком!

Ведьмак вздохнул, но всё-таки, с выражением терпеливого бешенства на лице, какое часто бывает у родителей чрезмерно любопытных детей, стал объяснять: