По Старой Смоленской дороге

Вот и «калитка», ножницы. Где же Мохов? Его нет. Значит, санитары не опоздали, им еще стоило торопиться. Мертвых обычно не тревожат до окончания боя — им не к спеху.

С высотки Хлястик сошел обессиленный, горе свело ему плечи. Но все-таки, когда по дороге ему повстречался командир роты Мокрый, Хлястик приосанился и доложил молодцевато:

— Так что сержант Мохов при поддержке красноармейца Хлестова, то есть меня, приказ выполнил! Все в аккурате, только…

— Знаю, знаю, — мягко перебил Мокрый и прибавил: — Сходи к санитарам, проведай. Пожалуй, еще застанешь… Да ты не отчаивайся. Я Мохова видел. Он быстро на поправку пойдет.

Хлястик побежал на полковой медпункт напрямик, не разбирая дороги. И опять ветер бил в лицо, а в ушах гудело.

Мохов лежал в углу избы на носилках. Хлястик приблизился и хотел погладить Мохова по голове, но отдернул руку, боясь его потревожить.

Мохов открыл глаза, сразу забеспокоился и приказал едва слышно:

— Докладывай…

— Так что, товарищ сержант, «калитка» открыта.

Мохов перевел дыхание и сказал:

— Спасибо, Петр Алексеевич, не подвел…

— Прости меня, Никола, если что не так, — тихо сказал Хлястик. — Бросил я тебя там на высотке. Надобность заставила…

На бледном лице Мохова проступила слабая улыбка:

— Отставить… Лучше, Петр Алексеевич, молчи, чтобы дружбу не потерять. Я знал, что на тебя можно облокотиться в серьезном деле…

Хлястик хотел сказать другу много теплых слов, но в смятении растерял их и стоял молча.

Вернулся Хлястик в свою землянку поздно. Он долго укладывался в темноте, кряхтел, вздыхал и ворочался с боку на бок на широкой хвойной лежанке, рассчитанной на двоих.

Смоленщина

Апрель — июнь, 1943

УТРО СМОЛЕНСКА

Еще не отгремели раскаты батарей, еще не засыпаны окопы, прорытые поперек тротуаров и мостовых, еще горят пожары и чадное, дымное облако стоит над городом, еще лужи и уличная грязь присыпаны кирпичной пылью, штукатуркой взорванных домов.

На рассвете город казался вымершим. Но по мере того как наступало утро, откуда-то из погребов, с чердаков, из подземелий выбегали люди, бросались навстречу разведчикам и в радостном смятении пожимали им руки, и обнимали, и плакали, и говорили какие-то бессвязные, ласковые слова, которые можно услышать в жизни только от близких людей после долгой, горькой разлуки.

На невзрачной улочке, которая носит название Первый Смоленский Ручей, у ворот дома № 11 стоит женщина, соседки зовут ее Тимофеевной. Перед нею — ведро, в руках кружка. Мимо шагают бойцы батальона капитана Крючкова — они первыми вошли в город с его северо-восточной окраины.

Тимофеевна, простоволосая, с платком, упавшим на плечи, угощает бойцов:

— Не побрезгуйте водицей. Простите меня, грешную, больше потчевать нечем. Водичка вот…

Бойцы с задымленными лицами, усталые, с наслаждением пьют, кружка за кружкой, ключевую воду. Ведро быстро пустеет. Бойцы вытирают губы ладонями, на ходу бросают: «Спасибо, хозяюшка!» — и догоняют взвод…

Свыше двух лет длилась наша разлука с древним русским городом. Мы помним горький день в середине июля, когда фашистские танки ворвались в Смоленск по Красненскому шоссе. Геббельс писал в тот день: «Смоленск — это взломанная дверь. Германская армия открыла путь в глубь России. Исход войны предрешен». Немцы называли город на свой манер — «Шмоленгс». Под городом обосновалась штаб-квартира Гитлера. Вспоминается фотография — Гитлер и Муссолини в Смоленске.

И вот спустя два года наши полки вернули Родине древний Смоленск, город русской славы, который когда-то каменной грудью своих стен встретил Наполеона, а два года назад оказал героическое сопротивление немцам.

Бойцы шагают мимо старинных церквей, мимо широких, заросших травой стен Смоленского кремля, мимо башен, сложенных из замшелого ноздреватого камня.

Здравствуй, Смоленск, старший брат в семье многострадальных городов и деревень Смоленщины! Мы ждали, мы давно ждали встречи с тобой. Мы мечтали об этой встрече, когда входили в смоленские деревни, в Гжатск и Вязьму, Дорогобуж и Ельню.

Битва за Смоленск началась задолго до сегодняшнего дня в глухих деревеньках, на безымянных высотках и в лощинах, в перелесках и болотах.

Первыми проникли в заречную часть города разведчики капитана Ушакова и минеры. Сегодня минеры — самые надежные проводники, самые осведомленные провожатые для путешествия по городу.

С рассвета приступили к работе минеры 72-го Ярцевского отдельного инженерного батальона майора Мосензона. Его штаб расположился в церквушке на Мало-Ленинградской улице, здесь открыт пункт «скорой саперной помощи».

Все утро и день саперы наводили переправы и очищали город от мин.

Отступая, немцы взорвали или сожгли много домов — среди них почти все здания, которые по праву считались украшением города: Дом Советов, дом штаба Белорусского военного округа, Дом печати, Дом Красной Армии.