По стезе Номана

— Выживает тот, кто поступает правильно, — несколько раз резюмировал он по ходу своей речи.

Через час он уснул, а я принялся пялиться в окошко. За ним плыли то пожелтевшие и засохшие луга, то стволы сейкон и прочих местных деревьев. Ближе к полудню нарисовалась широкая сероватая гладь озера, по которой гуляли небольшие, но грозные на вид волны. Озеро было довольно крупным, расположенная на том берегу деревенька едва просматривалась. В голову полезли мысли о Вальтии, потом они разом перескочили на еще более щемящую тему. Земля, родной дом. Господи, родители уже смирились с тем, что я пропал? Или все еще продолжают искать?

Колеса застучали по бревнам, карету растрясло, и викариус проснулся. Посмотрел сонно на реку, которую мы пересекали по мосту, и снова прикрыл глаза. А я, не отрываясь, глядел на бегущую воду. Пейзаж нагонял неприятные мысли, но он же и отвлекал от них. Вон маленькая лодочка, а на ней двое мужчин тянут из воды сеть. Выпрямились, смотрят в нашу сторону. А вон три птицы, похожие на чаек.

Когда местное солнце стало катиться к горизонту, и как назло именно с правой стороны, я грубо закрыл заслонку и откинулся на спинку скамьи.

— С другой стороны открой, — без эмоций и не открывая глаз пробурчал викариус.

Я улыбнулся и тут же передвинулся на другой край скамьи. Сидеть, тупо глядя на стенку кареты, я не мог, в голову тут же лезли все эти чревловы мысли. Но едва я отодвинул деревянную перегородку, как карета остановилась. Через пару секунд мимо окошка пронесся храмовник на логе.

— Эй, твою сурдетскую мать! — послышался его крик уже впереди кареты. — Чего развалился посреди дороги?

— Да колесо вот, — прозвучал в ответ испуганный мужской голос.

— Ну так надевай!

— Так как же ж я в одиночку-то? Я и приподнять не в силах. Тут подпорки нужны осо…

— Я те дам щас подпорки! Эй, парни!

Викариус открыл глаза и подался вперед. Открыв дверцу, он выбрался наружу.

— Ой, извините, — тут же залепетал наткнувшийся на него один из новобранцев.

— Да ничего, — спокойно ответил Артуно и крикнул храмовнику: — Что там?!

— Да колесо вот у обозника тут слетело с телеги.

Я заинтересованно высунулся из кареты почти наполовину. Мимо пробегали наши новобранцы, спеша к преградившему путь гужевому транспорту. Повернув голову и вытянув шею, я увидел сильно накренившуюся телегу, груженную мешками, которые были навалены большой горкой. Рядом с ней, скукожившийся от испуга, мужик лет пятидесяти. Но мой взгляд тут же оторвался от места происшествия и устремился вперед, потому что там были вещи намного интереснее, начинавшиеся примерно в полуриге от нас. Одновременно с увиденным, ушей коснулся негромкий монотонный шум, но в нем чувствовалась мощь. Наверное, так же издалека слышится шум большого водопада.

Сотни разного цвета палаток, от снежно-белых до уныло серых, сотни повозок, сотни фигурок людей, занимающихся своими делами. Над некоторыми палатками развевались флаги, которые отсюда казались цветастыми носовыми платками. Я перевел взгляд чуть влево и вдалеке, почти на грани видимости, увидел несколько тысяч человек, построенных в боевые шеренги. Похожи они были больше на оловянных солдатиков, как будто кто-то смешал несколько сотен наборов и расставил их на поле. Вдруг одна из шеренг, точнее, что-то напоминающее римскую когорту, быстро двинулась вперед, и через несколько секунд до меня донесся приглушенный расстоянием рев сотен мужских глоток. Но даже от него по спине побежали мурашки. Ну здравствуй, Шан-Эрмиорд.

Пока я разглядывал «солдатиков», парни успели дружно приподнять телегу и поставить колесо на место. Наш храмовник тут же заорал на бедного мужичка, заставляя того убрать телегу с дороги. Мужичок в ответ что-то лепетал, но его никто не слушал. Двое парней, видимо, не понаслышке знавшие, как управляться с подобным транспортом, быстренько свели логов вправо, освобождая нам проход.

— Все! Гвидо, поехали! — крикнул Артуно и, легонько толкнув меня в плечо, протиснулся обратно в карету. — Мне еще вас нужно успеть сдать, — пробормотал он недовольно. — Да и о тебе доложить. «Стул правды» тебе все же придется пройти, извини. Здесь не игрушки.

Ну и зачем сейчас напоминать? Мне и так стало сильно не по себе от увиденного.

Когда наши парни вернулись к телегам, карета двинулась дальше. Теперь уже с каждой секундой я слышал, как нарастает гул. Гул человеческих голосов, крики, рев и прочие животные звуки. Через минут десять слева показались первые повозки. Они стояли прямо на лугу, сначала две-три, потом десять — двадцать, а потом вдруг я перестал даже понимать, сколько их. Потому что их было море. Возле повозок крутились люди — мужчины, женщины, бегали дети. Артуно подался вперед и выглянул в окно.

— Обозники, — проговорил он и зевнул. — Ты в другое окно глянь, военный лагерь там.

Но глянуть я не успел. Карета снова остановилась, сквозь гул я услышал крик того храмовника, что не стал рубить голову тавманте в зале.