По стопам Господа

Все еще ошалелый от своего видения, я безуспешно пробовал встать. Это был первый в моей жизни сон такой степени реальности. Впечатление, будто только что умер я, будто это я только что был Эндрю Филдингом – в момент его смерти…

– Профессор Теннант? – раздался громкий женский голос. – Дэвид! Вы дома?

Мой психиатр?

Стиснув лоб левой рукой, я силился вернуться в реальный мир.

– Профессор Вайс? Рейчел? Это вы?

– Да! Снимите же цепочку!

– Иду, иду… Вы там одна?

– Ну да! Откройте же дверь!

Я сунул пистолет под подушку на диване и побрел к двери.

И только когда я коснулся цепочки, меня вдруг пронзила мысль: а ведь я никогда не говорил моему психиатру, где живу!

Глава 2

У Рейчел Вайс были смоляные волосы, оливковая кожа и глаза как ониксы. Одиннадцать недель назад, во время первого терапевтического сеанса, я мысленно сравнивал ее с Ребеккой из «Айвенго» Вальтера Скотта. Только в романе красота Ребекки дикая, необузданная. А сосредоточенно-серьезный вид Рейчел Вайс отбивал всякое желание задуматься, хороша ли она собой, нарядно ли одета. Словно профессор Вайс сама нарочно и тщательно прятала все то, что могло бы помешать людям видеть в ней только замечательного клинициста.

– Это что за дела? – воскликнула она, указывая на подушку, под которую я сунул револьвер. – Решили лечиться самым радикальным методом?

– Нет. А как вы нашли мой дом?

– Позвонила в университет, где вы раньше преподавали, и секретарша подсказала. Два предыдущих сеанса вы пропустили, но всякий раз по крайней мере заранее предупреждали меня по телефону. А сегодня я вас ждала, ждала, а вы даже позвонить не потрудились! Учитывая ваше настроение в последнее время, я вообразила самое худшее. И вот примчалась… – Тут Рейчел заметила видеокамеру на треноге. – О, Дэвид, вы опять за свое?

– Это не то, что вы думаете.

Похоже, мои слова ее не убедили. Пять лет назад пьяный водитель столкнул машину моей жены в придорожный пруд. Глубина вроде бы небольшая, но и Карен, и моя дочь Зуи захлебнулись прежде, чем прибыла помощь. Я работал в больнице, куда их привезли, и лично наблюдал, как врачи "скорой помощи" безуспешно пытались спасти мою дочь, в которой еще теплилась жизнь. Эта нежданная трагедия меня сломала. Я днями сидел перед телевизором, снова и снова прокручивая видеоролики, на которых Зуи училась ходить, смеялась у Карен на руках, обнимала меня в свой третий день рождения… Моя врачебная практика сначала скукожилась, а потом и вовсе Богу душу отдала, и я погрузился в самую что ни на есть клиническую депрессию. Это был единственный факт моей личной жизни, который я в деталях обсуждал с профессором Вайс, – да и то лишь потому, что на третьем сеансе она рассказала, что всего год назад ее единственный ребенок умер от лейкемии.

На откровенность она пошла специально, в уверенности, что истинная причина моих снов – трагическая гибель моей семьи. Рейчел тоже потеряла не только ребенка. Ее муж не справился с тягостными последствиями болезни сына – бросил семью и вернулся в Нью-Йорк. Рейчел – также как и я – провалилась в глубочайшую яму депрессии, из которой в конце концов все же выкарабкалась – с помощью врача и лекарственных препаратов. Однако я, весь в отца, свою частную жизнь охранял от других с яростным упрямством. И поэтому самостоятельно прошел через весь ужас внезапного возврата в одиночество. Не было и дня, чтоб я не вспоминал с тоской жену или дочь, но время, когда я, обливаясь слезами, в тысячный раз просматривал старые видеозаписи, – то черное время все же миновало.

– С Карен и Зуи сегодняшнее никак не связано, – сказал я. – Пожалуйста, закройте дверь.

Рейчел, зажимая в руке ключи от машины, по-прежнему стояла в дверном проеме. Ей явно хотелось поверить мне.

– Что же в таком случае происходит? – спросила она.

– Дело в моей работе. Да заходите вы. И дверь закройте. Пожалуйста.

Еще секунду поколебавшись, Рейчел закрыла за собой дверь и сказала, глядя мне прямо в глаза:

– Что ж, быть может, вам пора рассказать мне кое-что о своей работе.