По стопам Господа

– Специальный агент Льюис. Секретная служба. Ивэн Маккаскелл просит вас и мисс Вайс присоединиться к нему в кризисном штабе, который развернут в главном административном корпусе.

Взяв Рейчел за руку, я последовал за спецагентом.

Когда мы сели в вертолет и пристегнулись, Льюис двумя большими пальцами показал пилоту: взлетаем!

Глядя на бесконечные белые дюны под нами, я подумал: как символично, что «Тринити» – новейшая и уродливейшая форма жизни на планете – был рожден в этой безводной пустыне, полной противоположности библейского Рая.

* * *

Вертолет приземлился рядом с огромным ангаром, на котором было гигантскими буквами написано «Администрация». У входа дежурили вооруженные солдаты.

В центре этой рукотворной исполинской пещеры находился кризисный штаб, обилием компьютеров и экранов похожий на центр управления космическими полетами. Вокруг овального стола восседали Джон Скоу, Рави Нара, Ивэн Маккаскелл и незнакомый мне генерал. Большой экран показывал группу мужчин и женщин вокруг огромного стола в комнате без окон; я узнал четырех сенаторов и среди них Барретта Джексона, старшего сенатора от штата Теннеси.

Невдалеке от овального стола стояла больничная кровать, на которой лежал Питер Годин. Похоже, без сознания. Около кровати дежурили две медсестры и седовласый представительный мужчина в белом халате – вероятно, лечащий врач. На стуле чуть в стороне, спиной к нам, сидела женщина-телохранитель в черном. Если бы не забинтованная шея, я бы только скользнул по ней взглядом и отвернулся…

Рейчел признала Гели Бауэр одновременно со мной. В этот момент Гели оглянулась, на миллисекунду встретилась со мной глазами и тут же перевела взгляд на Рейчел. Глаза ее вспыхнули, а губы изогнулись в хищной улыбке. Юнион-стейшн она не забыла!

Ивэн Маккаскелл указал нам на стулья с правой стороны стола, а когда мы сели, быстро представил присутствующих. Я был удивлен, что фамилия белокурого генерала Бауэр, но потом вспомнил краем уха слышанные сплетни о том, что Гели на ножах со своим отцом-генералом. Людей на экране нам представили как неполный состав сенатского комитета по делам разведки; именно они будут принимать решения в кризисной ситуации. Стало быть, судьба всего мира теперь в руках этой небольшой группы политиков.

– Профессор Теннант, – начал сенатор Джексон на экране, – мы очень рады, что вы с нами. В вашем электронном послании из Израиля вы выдвинули серьезные обвинения против мистера Скоу и Агентства национальной безопасности. Позже мы тщательно расследуем это дело. Однако пока что нам следует временно забыть прошлое и полностью сосредоточиться на угрозе со стороны "Тринити".

– Я для того и прибыл сюда, сенатор, – сказал я, – чтобы покончить с кризисной ситуацией.

– Мы слышали все, что вы говорили репортерам у ворот, – сказал Маккаскелл. – Вы действительно знаете способ отключить этот компьютер, не вызвав чудовищных актов возмездия с его стороны?

– Нет.

На лице Маккаскелла отразилось разочарование.

– В таком случае объясните, профессор, что именно вы имели в виду, говоря, что прибыли сюда покончить с кризисной ситуацией?

– Я должен поговорить с компьютером.

Руководитель администрации президента растерянно посмотрел сначала на генерала Бауэра, потом на Скоу. Последний насмешливо пожал плечами: я же вас предупреждал!

– Что же вы хотите сказать компьютеру «Тринити», профессор? – вкрадчиво спросил сенатор Джексон.

– Я должен задать ему несколько вопросов.

– А именно?

– Пожалуйста, позвольте мне временно оставить это в секрете.

Никому из присутствующих и слушающих в форте Джордж-Мид мой ответ не понравился.

Джон Скоу посмотрел на меня с притворным беспокойством.

– Дэвид, – сказал он, – надеюсь, вы не исходите из ложной предпосылки, что компьютер «Тринити» все еще идентичен Питеру Годину. Потому что…

– Я эту предпосылку ложной не считаю, – возразил я. – Разумеется, к настоящему моменту нейрослепок Година пополнил свою память в масштабах невероятных, но я не верю, что вся его человеческая натура коренным образом изменилась. Годин в компьютере практически тот же человек, которого мы знали. Пока что.

– А что случится потом? – спросил Маккаскелл.

– Этого никто не знает. Годин верил, что его нейрослепок в компьютере разовьется в своего рода императора-философа, некоего метачеловека с бесстрастной мудростью бога. По-моему, он решительно заблуждается. И Эндрю Филдинг, кстати, соглашался со мной в этом вопросе. Если в ближайшие несколько часов я не сумею убедить нейрослепок Година отключить себя, то есть практически совершить самоубийство, тогда человечество, вероятно, окажется под властью этой машины на веки вечные… или вплоть до своего вымирания.

В кризисном штабе и среди сенаторов воцарилось гробовое молчание.

Наконец Маккаскелл промолвил:

– Профессор Теннант, чем вы аргументируете свое мнение?