По страницам "Войны и мира"

Анна Михайловна. Он умнее. Та в простоте, в слепом материнском инстинкте, готова «хоть два, хоть

три раза, хоть четыре» мчаться на извозчике к «тузам», к министрам, просить, унижаться, обманы -

вать... Он не таков. Даже князь Василий «пристально поглядел на него», услышав, как Борис, «не

выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но... спокойно и почти-

тельно» отвечал ему. Кто знает, о чем подумал князь Василий в эту минуту? Может быть, чутье опыт-

ного светского человека подсказало ему, что Борис Друбецкой далеко пойдет?

Когда, как он всему этому научился? В доме Ростовых, где «с детства воспитывался и года-

ми живал»? Да, как ни странно, именно в доме Ростовых. Борис вызывает у меня отвращение, но это

не значит, что в его жизни все просто и понятно. Наоборот, очень непросто.

Богатые Ростовы взяли на воспитание племянницу Соню. Кроме того, у них постоянно живет

Борис, сын бедной родственницы. Доброта старых Ростовых скрашивает унизительность положения Бо-

риса и Сони, а молодые просто любят их, поэтому Соня долгие годы не задумывается над тем, что

она «облагодетельствованная»; когда же поняла это, она пожертвовала для благополучия дома Росто-

вых своим счастьем. Борис, вероятно, с детства чувствовал горечь от того, что он и мать бедны, вы-

нуждены жить на чужой счет. Еще мальчиком он готовил себя к тому, чтобы добиться, выбиться, про-

рваться к деньгам и карьере. Его не унижали, но он чувствовал себя униженным. В трудном положе -

нии ему оставалось одно: сохранять спокойствие и выдержку, терпеть унизительные хлопоты мате-

ри и мечтать о том часе, когда он будет

покровительственно смотреть на тех, кто сейчас ему покровительствует. Он горд по-своему, но

его гордость порождена самолюбием и эгоизмом.

Вот он поднимается по лестнице в комнату Пьера. Этот первый разговор между ними сыграет

очень важную роль в жизни Бориса, поможет ему выдвинуться; первыми шагами своей карьеры он,

в конечном итоге, будет обязан Пьеру и этой первой встрече, — думает он сейчас обо всем этом, рас -

считывает свое поведение? Вероятно, нет. Кто такой Пьер, чтобы специально обдумывать

свое с ним поведение! Борис естествен, искренен — и это самое удивительное.

Вы помните, чем был занят Пьер? «Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя

в эту минуту самим Наполеоном... как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офи-

цера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не по-

мнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку

и дружелюбно улыбнулся».

Таков Пьер. Конечно, он все перепутал: услышав о графе Ростове, радостно «вспомнил» Бори-

са: «Так вы его сын, Илья...» Мы уже знаем, что Ильей зовут отца Ростова, а сына;— Николаем.

Пьер смущен — сначала оттого, что не может вспомнить молодого человека, затем от путаницы.

Он «замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него».

Борис не испытывает ни малейшего смущения, не торопится назвать себя, говорит спокойно,

смело и несколько насмешливо — Пьер ведь не князь Василий, здесь не нужна почтительность.

В удивительном разговоре, который сейчас произойдет, весь характер Пьера — ему неловко

за Бориса, он боится «за своего собеседника, как бы он не сказал чего-нибудь такого, в чем стал бы

10

раскаиваться». Но Борис идет напролом. Он говорит «отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза

Пьеру:

—

...Москва занята сплетнями больше всего... Теперь говорят про вас и про графа.

—

...Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние...

—

...А вам должно казаться... что все заняты только

тем, чтобы получить что-нибудь от богача.

«Так и есть», — подумал Пьер. — А я именно хочу сказать вам... что вы очень ошибетесь,

ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере,

за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни

мать никогда ничего не будем просить и не примем от него».

Бедный Пьер! Он «долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана... и, раскрасневшись

гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады:

— Вот это странно! Я разве... да и кто ж мог думать... Я очень знаю...»

З а ч е м Борис говорит все это? Разве он не знает, что в это самое время его мать там, внизу,

унижениями с дотошностью вотрется в дом старого графа, оттеснит князя Василия и любыми сред-

ствами достигнет своей цели: урвать что-нибудь для Бориса. Знает. Но не надо думать, что он лжет

Пьеру. Он хочет, чтобы было так, как он говорит, и в эту ми-руту даже верит, что так оно и есть. Его

гордость, его самолюбие наконец-то удовлетворены: он сказал те слова, которые хотел бы произне-

сти при матери, при князе Василии, при Ростовых, — но там нельзя, он достаточно благоразумен,

чтобы понимать это, а здесь можно и нужно. И в то же время он понимает, что только этим гордым и

независимым заявлением можно завоевать расположение Пьера, а Пьер, как ни говори, вдруг еще бу-

дет графом Безуховым....