По сценарию мафии

Фелтон выстукал еще одно закодированное сообщение по губе.

– Звоните прямо сейчас, – наконец решился он. – А после того как пообщаетесь со своим начальником, передайте мне трубку.

– У меня начальник женщина.

– Мне без разницы.

* * *

Через полчаса Босх сидел за рулем машины без опознавательных знаков, которую позаимствовал в полицейском управлении Метро, и вез скрючившуюся на сиденье Элеонор. Разговор с лейтенантом Биллетс прошел относительно нормально, и Фелтон тоже не обманул. Элеонор выпустили, но навредить успели порядком. Ей удалось начать новую жизнь, и она смирилась со своим существованием, но недоверие, унижение и сознание уязвимости выбили у нее почву из-под ног. И все из-за него. Босх вел автомобиль молча, не в состоянии придумать, что ей сказать и как утешить. Это мучило его, он искренне переживал. До прошлой ночи он не видел Элеонор пять лет, но она постоянно оставалась в его подсознании, даже если он встречался с другими женщинами. Некий голос постоянно нашептывал, что Элеонор Уиш – его единственная. Его половинка.

– Меня никогда не оставят в покое.

– Что?

– Помнишь фильм с Хэмфри Богартом? Там коп говорит: "Заметем постоянных подозреваемых". Они и заметают. Вот и я теперь из их числа. А до сегодняшнего дня не верила. Постоянная подозреваемая. Я должна тебя благодарить, что ударил наотмашь по лицу правдой.

Босх не знал, как себя вести, потому что Элеонор не кривила душой.

Через несколько минут они оказались у ее дома. Босх провел Элеонор в гостиную и усадил на диван.

– Как ты?

– Прекрасно.

– Когда придешь в себя, осмотрись, не взяли ли чего-нибудь.

– У меня нечего брать.

Босх поднял взгляд на иллюстрацию "Полуночников" над диваном. Пустое вечернее кафе. За столиком парочка. Поодаль еще один мужчина. Босх всегда считал, что одинокий мужчина – это он.

– Элеонор, – произнес он. – Мне нужно возвращаться. Но я приеду, как только сумею.

– Хорошо, Гарри. Спасибо, что вызволил меня.

– Держись!

– Ладно.

– Обещаешь?

– Да.

* * *

Айверсон ждал его в управлении и допрос Гошена без него не начинал. Фелтон отдал Гошена Босху – это было все еще его расследование.

В коридоре Айверсон остановил Босха и похлопал по руке.

– Слушайте, Босх, я не знаю, что там у вас с этой женщиной. Думаю, это никого не касается, раз капитан решил ее отпустить. Но если нам работать вместе, хочу сказать: мне не понравилось, как вы выставили меня из кабинета.

Босх с минуту смотрел на него. Зубочистка все еще торчала у Айверсона изо рта.

– Айверсон, я даже не знаю вашего имени.

– Джон, но все зовут меня Айви.

– А мне, Айверсон, не понравилось, как вы толкались под дверью капитана и рядом с комнатой для допросов. У нас в Лос-Анджелесе копов, которые подсматривают, подслушивают и нарушают правила, называют шустрилами. Мне плевать, обиделись вы или нет. Вы и есть шустрила. Только вздумайте устроить мне неприятности, я сразу отправлюсь к Фелтону и устрою вам. Заявлю, что застал вас у себя в номере. А если этого окажется недостаточно, добавлю, что выиграл накануне шесть сотен в рулетку, но после вашего появления деньги исчезли из бюро. Ну как, все еще хочешь заниматься допросом?

Айверсон схватил его за воротник:

– Ты со мной не шути, Босх!

– А ты со мной, Айви.

Айверсон усмехнулся, ослабил хватку и отступил. Босх поправил рубашку и галстук.

– Пошли, ковбой! – предложил Айверсон.

Они шагнули в комнату для допросов. Гошен сидел с закрытыми глазами, подсунув ладони под затылок и положив ноги на стол. Айверсон взглянул на разорванный металл, где наручники прикреплялись к кольцу, и его щеки вспыхнули от гнева.

– А ну-ка, дерьмо, встать! – приказал он.

Гошен поднялся, держа скованные руки над головой. Айверсон достал ключ и снял один наручник.

– Что ж, повторим, – процедил детектив, завел его руки за спину, посадил и продел наручники за стальную перекладину спинки стула. Пододвинул ногой себе стул и сел наискосок от арестованного. Босх устроился с другой стороны.

– Отлично, фокусник Гарри Гудини, теперь за тобой еще и порча государственной собственности.

– Ай-ай-ай, Айверсон. Убого. Очень убого. Похоже на тот раз, когда ты завалился в клуб и отвел Синду в кабинет прихотей. Мне показалось, что ты назвал это допросом. А она заявила, что это было нечто иное. Сегодня чем мы закончим?

Лицо детектива исказилось гневом. А Гошен, радуясь, что ему удалось зацепить полицейского, гордо выгнул грудь и усмехнулся.

Босх двинул его столом в солнечное сплетение. Великан согнулся пополам и задохнулся. Босх вскочил, обогнул стол, на ходу доставая цепочку от ключей, на которой висел перочинный нож. Открыл лезвие, прижал Гошена грудью к столу и обрезал косичку на затылке. Затем вернулся на свой стул и, когда арестованный распрямился, бросил перед ним его скрученные, длиной в шесть дюймов волосы.

– Косички вышли из моды свыше трех лет назад. Ты, наверное, об этом не слышал?