По ступеням веры

Евангелие – строгий документ, Евангелие беспощадно и выражается совершенно определенно; его нельзя пересказывать, разбавлять и приспосабливать к уровню собственного понимания или вкуса. Евангелие провозглашает нечто, что превосходит нас, оно дано для того чтобы расширить наш ум, расширить наше сердце (порой, до невыносимых пределов), перестроить нашу жизнь, дать нам мировоззрение прямо-таки обратное привычному нам, и все это нам не очень-то хочется принять. И поскольку Запад в целом еще не нашел мужества заявить, что все это бессмысленно, и отбросить Евангелие, многие находят способы «заболтать» то, что слишком трудно, непосильно, и создать «прирученное» Евангелие. Но беда в том, что если в стакан с вином добавить слишком много воды, это будет вода, подкрашенная вином, и не произведет в вас того действия, какое мог бы вызвать стакан вина. Если в Евангелии нет ничего, кроме нравоучительного рассказа о довольно малоуспешном молодом пророке, который плохо кончил свою жизнь на кресте, то стоит ли действительно ему следовать? Апостол Павел давно уже сказал, что никакой воин не будет готов к битве, если не раздастся ясный призыв трубы (1 Кор 14:8). Кто из нас готов броситься в бой ради всего-то волшебной сказки?

Второе: христианство в ранние дни предполагало дисциплину жизни, которая перестраивала ум и волю, направляла их к Богу. Когда я говорю о «дисциплине», я не имею в виду армейскую муштру или общепринятые нормы поведения. Дисциплина, от латинского discipulus, ученик, – это состояние ученика, того, кто выбрал себе учителя, наставника и готов учиться от него любой ценой; и суть того, что у тебя есть учитель, в том, что ты встретился с умом большим, чем твой, сердцем более глубоким, чем твое, волей большей, чем твоя, с образом жизни, которому стоит последовать. Но это может дорого нам обойтись. Бонхеффер написал книгу, которая называется «Цена ученичества»; и когда подумаешь о том, как он жил и, особенно, как умер, то понимаешь, что ученичество может дорого обойтись, – это испытание мужества, величия души. И Церкви как организации не занимаются больше воспитанием людей в духовной жизни, в сердце, в уме, и воле, и в действии, так же как, по образу, который дает апостол Павел, тренируют бегуна перед соревнованием. Тренировка ума – непременное условие ученичества в области науки или искусства. Но мы не ставим себя в положение ученика по отношению к Евангелию; нас очень мало чему учат и спрашивают с нас очень мало. Можно быть христианином очень задешево; считается, что достаточно заявить, что ты готов принять несколько утверждений относительно Бога, человека, греха, спасения, Церкви – и всё. Нет, этого недостаточно. Истину Евангелия нельзя представить как ряд пунктов, приемлемых всем, кто хочет считаться христианином. Это образ жизни и к тому же нелегкий. Евангелие беспощадно, и слова Христовы жестоки, хотя преисполнены любви, потому что любовь беспощадна, любовь никогда не соглашается на компромисс.

Закон можно обойти; есть русская поговорка, что закон – как лужа: маленькую можно перешагнуть, большую можно обойти. Не то с любовью; в любви нет ничего такого, что можно обойти. Она предельно требовательна, ей нет границ, и вот чем страшно Евангелие. Можно выполнить до конца ветхозаветный Закон; невозможно до конца исполнить закон любви; потому что ветхозаветный Закон состоит из правил, но если нас призвала любовь, что означает – жить для других, забыть себя и только в этом найти полноту жизни, этому границ не будет. В этом – вторая проблема, которой церкви должны смотреть в лицо.

Я уже несколько раз употребил выражение «церкви», и наверное многие из вас думают: «Да, действительно, как было бы хорошо, чтобы эти персоны в черных рясах или официально ответственные за церковь люди сделали в этом направлении что-нибудь разумное, – так славно было бы стать верующим». Но беда в том, что Церковь – это не ваш настоятель, не я, не еще кто-то в рясе. Церковь – это мы с вами вместе. Однажды меня пригласили на конференцию, куда не было допущено духовенство, и меня представили как «мирянина в духовном сане». Точно так же вы – священники в чине мирян, и вы не можете уйти от собственной ответственности за искажение Евангелия и веры или за отсутствие духа ученичества, обвиняя нас в том, что мы плохие руководители. Нет такого постановления, что руководить должен член клира; дело священника – совершать богослужение и таинства. Но знание Бога не дается через рукоположение, а здесь речь идет о том, чтобы знать Бога.