По своему обычаю

Общины раскольнические, говорит Беллюстин, поставлены так, что и последний бедняк имеет в ней голос. Вот как описывает он богатое сапожничье село Кимры, Корчевского уезда, населенное поповцами: «Отношения хозяев и рабочих представляют весьма характеристическую особенность: рабочие образуют обыкновенно артели человек в 30–60, и эти артели имеют такую нравственную силу, благодаря которой не только могут во всем касающемся религиозных убеждений противодействовать „хозяину“, если бы он решился пойти против них, но даже вполне подчиняют его своим воззрениям. Нам случалось быть свидетелями не только рассуждений, но и прений „о вере“ между хозяином и его артелью: тут нет ничего похожего на обыкновенные отношения между хозяином и его работником; речью заправляют, ничем и никем не стесняясь, наиболее начитанные, будь это хоть последние бедняки из целой артели; они же вершат и поднятый вопрос; хозяину предстоит обыкновенно дилемма: или безусловно подчиниться решению артели, — а не забудем, что между всеми артелями данной местности всегда и во всем касающемся религиозных предметов самая неразрывная солидарность, — или стать в разлад с артелью, т. е. с целым обществом». Впрочем, не следует особенно оптимистически смотреть на отношения капиталистов и рабочих даже в среде раскольников. Как ни сильна организация общины, но капитал все-таки дает чувствовать свое могущество; это видно из того, что в последнее время староверы ухитрились найти «Число зверино», т. е. имя Антихриста, в слове «хозяинъ». Если «хозяинъ», по понятиям староверов, сделался орудием Антихриста, т. е. зла, следовательно, о благодушных отношениях между хозяевами и рабочими не может быть речи и в среде раскольников.

Раскол, по словам Формаковского, представляет из себя нечто в роде федерации политико-религиозных согласий и его общественные идеалы разнообразны. У всех раскольников вообще стремление к самоуправлению гораздо выше, нежели у остального народонаселения. Весьма редки такие примеры, чтобы во взаимных спорах раскольники обращались с жалобой к местным властям, или с тяжбой в суд. При единодушии и братств этих смышленых людей, они находят возможным обходиться без всякой посторонней опеки.

Общий для всех раскольников жизненный идеал выразился в так называемом ими «Беловодьи». Издавна все они стремятся в эту сказочную, как думали многие, страну. «В тамошних местах, по словам инока Марка Топозерского, татьбы и воровства и прочих противных закону не бывает». Жители Беловодья, которых более полумиллиона, «дани никакому государству не платят». Из сведений, сообщаемых Ядринцевым, можно полагать, что в раскольничьих рассказах о «Беловодьи» заключается много правды. В горах Алтая есть места, которые только недавно стали посещаться чиновниками; там действительно текут «белыя» (горные) реки и находятся русские поселения, не знавшие над собой еще недавно никакой посторонней власти. Миф о «Беловодьи» был когда-то действительностью и только недавно стал действительно мифом.

Источник: Каблиц И. И Русские диссиденты: Староверы и духовные христиане. СПб., 1881.

15. «Беловодье»

Одна из важнейших особенностей русской истории периода феодализма заключалась в том, что классовые противоречия на Руси развивались в специфических условиях постоянного наличия резервных пространств. Окончательное закрепощение крестьян в XVII–XVIII веках и экономическое наступление помещиков на крестьянское хозяйство и земли устремило массы недовольных крестьян за пределы территорий, освоенных феодальным государством. Необыкновенно быстрое заселение запустевших было пространств «дикого поля», возникновение донского, терского и уральского казачества, быстрое освоение Заволжья и южного Приуралья. завершение колонизации европейского Севера, наконец, не имеющее прецедентов в мировой истории «прохождение» Сибири от Урала до Тихого океана менее чем за одно столетие (1581–1648), главным образом посредством вольной, стихийной, мужицкой колонизации, — все эти факты русской истории могут быть объяснены только стремлением народных масс столь своеобразным способом избавиться от все усиливавшегося феодального гнета.

Пока нельзя установить, когда именно начали возникать социально-утопические легенды, связанные со всеми этими обстоятельствами. Несомненно, что они существовали и до XVII века — выходы крестьян на вольные земли (например, в неосвоенные районы европейского Севера) известны и в значительно более ранние времена, по крайней мере в XI–XII веках. В XVI веке возникают первые казачьи районы, которые были чрезвычайно своеобразным результатом все тех же «выходов» в области, лежавшие между русскими оборонительными линиями и соседними государствами или народами.

В XVII–XIX веках, когда волны крестьянской колонизации и переселенчества то нарастая, то затихая сменяли одна другую, подобные легенды возникали особенно интенсивно и пользовались особенной популярностью. Наибольший интерес по обилию сохранившихся материалов и широте распространения представляет легенда о Беловодье.