По своим следам

Отдельно порадовала доставка денег. Когда я, с баулом, приехал в банк, у Корбута было такое лицо, что любой глядя на него понял бы, что происходит преступление века.

А жизнь стала именно такой, какой и была у меня в то время. Напрочь лишив меня надежды пересидеть девяносто первый за баранкой.

Глава 26

Когда Акопов обещал за пару дней найти покупателя в Европе, он конечно фантазер. Но через пару недель хождения между Минтопами и Минтрансами нарыл человека, согласного с нами поговорить.

— Андрюха, буржуи в нефтянке работают на личных связях. Все всех знают, поэтому это очень важно, с ним договориться. Так что народ хочет видеть тебя европейцем, умным и раскованным. А не чувака, отслужившего в Советской Армии и готового поступить с иностранцем так, как он того заслуживает. В Сереге я уверен, а вот ты вызываешь беспокойство. Мелькает что то такое у тебя во взгляде.

— Боря! Дело в надежных руках, глядя на меня единственный вопрос, что будет мучить любого иностранца это-«Где я его встречал? В Херроу или Кембридже?»

— Ну-ну — с сомнением произнес Акопов, — даже интересно, как это будет выглядеть.

Вообще-то меня предстоящий разговор с финном не парит абсолютно. Я столько общался с разного рода европейцами, что напрочь лишен кого-либо пиетета. Но сейчас в Союзе иностранец фигура почти мистическая. Это человек, который живет там, где есть все, чего нет в СССР. И речь не о еде. А о порножурналах, что продаются в киосках, о ночных магазинах, где сто сортов алкоголя, и о ТВ, по которому обсуждают пора уже президента сдать в психушку, или пусть еще накосорезит, и тогда уж на пожизненное. И почему то неплохо живут!

— Еще раз, Андрей, объясни мне всю цепочку.

— Легко! Получив на реализацию условный бензин, мы заключаем договор о поставке его на Камчатку.

— Так.

— Но, как и когда? Вот вопросы, что нас настигли. Взглянув на карту, любому видно, что ж/д туда не ходит. Туда возят нефтянку с Сахалина танкерами, и её постоянно не хватает, Если мы, из Уфы, к примеру, отправим эшелон, он будет идти три-четыре месяца до Находки. А потом еще столько же перегружаться и плыть. И что делать?

— Да, что?

— Самый простой способ, это продать эшелон из Уфы здесь, в европейской части страны. На эти деньги купить на Сахалине, и отгрузить оттуда. Но, во первых, сахалинскую нефтянку Госплан расписал лет на десять вперед, и её не хватает. А во вторых в этом нет поэзии.

— И тогда?

— Тогда Борис, свет наш Андреевич, находит людей, готовых поменять наш условный бензин, обратно на банальную нефть. И направляется в Главтранснефть. Там подписывает документ, согласно которому, из трубопровода в Европе можно поучить некий объем. Этот то объем мы и продаем международному нефтетрейдеру. И уже он находит на Дальнем Востоке поставщика, что грузит танкер и отправляет на Камчатку.

— Поставщик — японцы?

— Вряд ли. Хотя, какая нам разница? Если совсем просто, мы продаем нефть в Европу, чтоб на вырученные деньги купить нефтепродукты на Дальнем Востоке и отгрузить на Камчатку.

— И что с заработком?

— О! там выходит эпичненько. Пропуская тонкости и нюансы, с сожалением констатирую. Два конца срубить не выйдет. Но около этого — точно.

— И чувак, что купит у нас нефть, и организует поставку на Камчатку, это тот самый финн, что нашел Боря?

— Ну, он представитель международного нефтетрейдера, с главным офисом в Швейцарии. Эта организация как раз и занимается такого рода схемами. Единственное, будем надеяться, что Акопов нашел вменяемого парня. Иначе придется искать другого. Их немало трется вокруг миннефтегаза.

Свою прибыль мы будем аккумулировать в Швейцарии. Когда стало ясно, что международный проект реален, я позвонил в город Мюнхен. То есть заказал разговор.

Моя однокашница, Анжелка Аусбургер, училась в параллельном классе. Она этническая немка. С девятого класса, она была подружкой моего друга Ганса. И вроде даже дело шло к свадьбе. Но они расстались. Она закончила Воронежский политех. И уехала в Германию на ПМЖ. Насколько я помню, к ней потом переберутся родители. Но дело не в этом.

Она сейчас работает лаборантом в мюнхенском промышленном колледже. И, по рассказам моей мамы, не очень счастлива. Я, в последний приезд, взял её телефон без всякой задней мысли. Дай думаю, как-нибудь позвоню. Мало ли, буду ехать на лыжах кататься, через Мюнхен удобнее всего.

— Привет, Бурёнка! — коровьим именем Анжелку называли вздыхатели неудачники. Так-то на каноническую немку, рослую, светлоглазую блондинку в теле, она не похожа ни разу. Тоненькая, большеглазая брюнетка. И мама и папа у неё как есть немцы. Даже не евреи.

— Петров. Ты звонишь чтоб гадости говорить?

— Я звоню, чтобы дать твоей жизни смысл.

— У меня жених есть.

— А смысл?

— Что смысл? Весной будет — муж.

— Значит, Анжел, смысла у тебя пока нет. Но есть одноклассники.

— Слушай, Петров. Давай может как все поговорим? Ты будешь спрашивать про местную удивительную жизнь и ахать. А я снисходительно посмеиваться над деревенщиной.