По тонкому льду

Рука моя упала. Что-то обожгло сердце, точно огнем. Вжав голову в плечи и стараясь не смотреть в лица прохожих, я быстро зашагал своей дорогой.

Вечером я встретился с Костей и передал ему для Наперстка радиограмму за подписью Перебежчика. В ней было сказано:

"В ночь с восьмого на девятое вывозятся для выброски на нашу территорию завербованные мною и обученные гауптманом Штульдреером «агенты» абвера: Чекунов Василий Тарасович, кличка Кипарис, Огарков Петр Данилович, кличка Реванш, и Криволапое Александр Федорович, кличка Проходящий. Общий пароль: "Дело идет к весне". Приземление намечено на отрезке желпути Плавск-Чернь между часом и двумя ночи. Желательно встретить".

А Костя передал радиограмму, адресованную Андрею:

"Первое: Освобождение Солдата от руководства группой и ваше назначение одобряем.

Второе: Поздравляем Перебежчика, Цыгана, Костю, Усатого и Наперстка с награждением орденом Отечественной войны второй степени. Аристократ награжден посмертно.

Третье: Розыск оберштурмбаннфюрера Себастьяна Андреаса прекратите. Он был Is Энске в декабре прошлого года пролетом и сейчас находится в Берлине. О выезде его в Энск уведомим".

20. Архив приказал долго жить

Неспроста я согласился идти с Костей на операцию. Это было необходимо мне как разведчику, как участнику боевого подполья. Демьян сказал мне однажды: "Чтобы эффективно командовать людьми, надо не только знать, что они делают, но и уметь это делать самому". Правильная мысль.

План налета на дом с архивами вызревал долго. Все это время объект находился в фокусе нашего внимания Мы тщательно готовились, стараясь не упустить ни одной детали, которая могла бы потом помешать нам. И вот подошел срок. Он пал на семнадцатое февраля. Эх, если бы у меня осталась хоть одна из тех замечательных «зажигалок»! Как бы это облегчило нашу работу… Но, увы, последние я отдал под Новый год Трофиму Герасимовичу. В нашем распоряжении был только бензин – три фляги бензина. Бензин, конечно, тоже горит, но это не то… Далеко не то.

Погода изменилась. Температура поднялась почти до нуля. Дороги развезло, точно весной.

Вечером, без нескольких минут одиннадцать, я выбрался на Административную улицу – параллельную Восточной. Засел в развалинах четырехэтажного жилого дома, разрушенного бомбой. Здесь мы договорились встретиться с Костей.

Город спал. С неба сыпались снег и дождь. Было сыро, слякотно и холодно.

В одиннадцать Костя не пришел – подобного с ним никогда не случалось. Я высунул голову, В провале улицы маячила беленькая точка. Иногда она становилась ярче, потом меркла и наконец исчезла. Кто-то курил. Возможно, Костя. Напрягая до боли зрение, я всматривался в темноту. Послышалось шлепанье сапог. Звуки приближались. По тротуару, в каких-нибудь десяти шагах от меня, прошли люди. Я услышал немецкую речь. Патруль!

Не успели затихнуть шаги, как рядом со мной возник Костя. Будто из-под земли выскочил.

– Видели? – тихо спросил он. – Четыре эсэсовские морды сразу. Чуть не напоролся, пришлось дать задний ход. А погодка, а? Заляпаемся как черти.

В этом был весь Костя. Идя на трудное, опасное, связанное с риском для жизни дело, он мог говорить самое обыденное. Неужели важно: забрызгаемся мы или нет?

– Хлопцы где? – спросил я.

– На постах. Все в порядке.

Речь шла о двух ребятах из группы Кости. Они должны были дежурить неподалеку от дома и в случае опасности предупредить нас.

Костя присел на корточки у моих ног и полез за пазуху.

– Спички достал, – сказал он. – Непочатую коробку. На службе спер.

Спички составляли на оккупированной территории острый дефицит. Мы пользовались зажигалками.

– Пошли! – предложил я.