По тропам Срединной Азии

Следующий день был теплым с ярким солнцем и безоблачным небом. Твердый смерзшийся снег начал таять, и большие лужи образовались вокруг лагеря. Ранним утром большой верблюжий караван прошел в северном направлении. Наши монгольские погонщики вышли поговорить с путешественниками, но были возвращены милиционерами. Монголы ужасно возмутились и жаловались нам на это нарушение их личной свободы. У меня был жаркий спор с начальником милицейской заставы, в результате которого нашим монголам, наконец, разрешили подходить к караванам.

Караван состоял из цайдамских и кхалка-монголов, возвращающихся в родные страны. С караваном шел алашанский монгольский князь. Он сообщил нашим монголам о причинах затруднительного положения и об отношении к нам тибетских властей: власти не в состоянии решить, можно ли разрешить нам следовать дальше или возвращаться. Потому правительство Лхасы ожидало дополнительной информации о нас. Тибетцы были очень встревожены, так как кто-то распространил слух о том, что мы являемся большим корпусом монгольской кавалерии. Отряды помчались к границе, и правительство даже послало несколько горных пушек, чтобы держать под контролем наше продвижение. По словам князя, все монголы собираются оставить Лхасу, где власти угнетают монгольскую колонию. Старшины Хора сообщили нашим людям, что они не понимают политики правительства Лхасы, и что наше принудительное пребывание в Чу-на-кхе было большим бедствием для местных кочевников, которые должны были снабжать нас топливом, продовольствием и поддерживать большое количество людей и лошадей. Все деньги, полученные от нас для пополнения ресурсов, оказались у майора и лишь очень немногое попало к ним. Были их слова истинными или нет, но они были весомы и показали, что задержка вызвана не местными властями и условиями, а более высокими чиновниками в правительстве. На встрече всех членов экспедиции мы решили послать новый запрос губернаторам Нагчу и просить их передать телеграммы из Лхасы в Соединенные Штаты и полковнику Ф.М.Бейли, официальному британскому представителю в Сиккиме. Положение каравана становилось отчаянным. Каждый день мы находили умирающего мула или лошадь. Скопища голодных собак осаждали окрестности, и большие стаи ворон кружили вокруг лагеря. Бедные караванные животные получали только один фунт зерна в день, травы же совсем не было. Ночью голодные животные скитались вокруг лагеря, и мы наблюдали странное поведение лошадей и мулов. Находящиеся при смерти животные неизменно пытались войти в палатки, словно пытаясь найти более защищенные места. Утром мы часто находили лошадей и мулов мертвыми, и наши монголы, очень привязанные к животным, неистово сетовали на отношения тибетских властей.

В полдень прибыли эмиссар из Нагчу, глава и инспектор службы почтовых станций путей сообщения. Они привезли письмо от губернаторов Нагчу, в котором те писали, что они возвращают наши подарки и не могут пока сделать ничего для нас, что в целом дело касается не их, а верховного комиссара Хора. Они предоставили нам один мешок риса и три мешка продовольствия для лошадей. Посланники сообщили нам, что письмо из Лхасы, снабженное печатью йир-цанг, или судебного министерства, и адресованное Кушо Капшону, проследовало через Нагчу четыре дня назад. По их же словам, письмо от верховного комиссара, как ожидалось, достигнет Чу-на-кхе через четыре или пять дней. Они также информировали нас, что доктор Филчнер и его сопровождение, состоящее из двух миссионеров, путешествуют из Нагчу в Ладак, и что они проследуют путем на Намру и Нагтшанг. Пока они находятся на тибетской территории, будут сопровождаться местными тибетскими чиновниками. Старшина Нагчу сообщил, что было трудно получить яков в достаточном количестве. Мы послали с нарочным письмо губернаторам и телеграмму для передачи ее в Лхасу и затем в Индию.

4 ноября 1927 г. Прекрасное утро с небольшим юго-западным ветром, принесшим облака. Днем снова были снег и туман. Чиновники Нагчу сначала отказались брать наше письмо и телеграмму, они боялись получить неприятности, передавая сообщение от иностранцев. В Тибете никто не смеет передавать сообщение, данное иностранцем, если он не уполномочен на это правительством. Чиновники, получившие письменное сообщение от иностранца, будут тщательно скрывать этот факт. Другие никогда не примут письмо, а если оно все же вручено, то швыряют его на пол, демонстрируя отказ. Запрет на иностранцев и необходимость непрерывного шпионажа за некоторыми подозрительными лицами или замаскированными иностранцами сделало народ этой страны чрезвычайно подозрительным. Согласно законам Тибета, каждый человек, встретивший иностранца на территории Тибета, вынужден сообщить об этом ближайшему правительственному чиновнику или представителю милиции.