По тропам Срединной Азии

На пути к Шаругону снега не было. После двухчасовой поездки мы достигли монастыря. Не было и речи о том, чтобы разбить лагерь на монастырском дворе или занять две холодные и сырые комнаты на втором этаже ду-кханга. Мы установили палатки на том месте, которое я выбрал два дня назад. Новый лагерь вытянули в одну линию, чтобы избежать скоплений и оставить свободным проход. Вблизи от лагеря находились развалины старой каменной лачуги, которая была раньше собственностью богатого семейства кочевников.

Главный лама монастыря нанес нам визит и принес немного молока. Он сообщил, что монахи не возражают против нашего пребывания в монастыре, но против размещения там майора. По словам старика, майор был плохой человек, и местные божества будут, вероятно, ему вредить.

18 декабря. Ночь стояла тихая, и было приятно отдохнуть в защищенном месте после сильных ветров Чу-на-кхе, которые не давали спать своим ужасным шумом в палатках. В полдень прибыл Голубин с остальным багажом. Он рассказал забавную историю о крысе, которая жила в моей палатке и была всегда источником дискомфорта. После демонтажа палаток Голубин увидел крысу, мчащуюся по лагерю в поиске защиты. Она скоро исчезла, вероятно нашла укромное место. Каково же было наше изумление, когда нашли ее, сидящей между седлом и горбом верблюда! Животное привыкло перемещаться с тибетскими лагерями, а теперь оно присоединилось к нашему каравану.

19 декабря. Солнечный и теплый день, но утро перед рассветом было резко холодным. Узкое ущелье, в котором наш лагерь был расположен, было окружено со всех сторон высокими горными хребтами, и солнце появлялось только около девяти часов. До этого времени лагерь был погружен во тьму. Небо над гребнем горы сразу освещалось золотисто-желтым светом, а несколько мгновений спустя первые лучи солнца освещали монастырь. В монастыре затрубили в раковину, и ламы начинали свои каждодневные занятия. Мы всегда с нетерпением ждали этого момента, приносившего тепло и позволявшего нам начать работу по лагерю. До того, как солнце появлялось над вершиной хребта, холод был настолько силен, что невозможно было что-либо делать. Руки примерзали к металлическим предметам, и даже чай не мог согреть нас. Перепады температуры были очень замечательны — около полудня было +20 °C на солнце, а после заката температура падала до -25°- 30 °C.

Солдат прибыл от монастыря и попросил нашего доктора посетить жену майора, которая в течение нескольких прошлых дней страдала от холода. Мы нашли молодую женщину сидящей в грязной монастырской келье, сырой и холодной, с открытыми окном и дверью. Доктор обнаружил у нее пневмонию. Женщина была обречена, и единственное, что могло бы ее спасти, — переезд на небольшую высоту и в лучший климат. На высоте почти 16000 футов пневмония была смертельна, и ничем помочь было нельзя. Наш доктор дал некоторые лекарства, чтобы немного облегчить страдания, но не было никакого шанса на ее выздоровление.

В течение нашего пребывания в Шаругоне я договорился с главным ламой монастыря исследовать Канджур и Танджур бон-no, найденные в монастырской библиотеке.

Богатый лама бон-no, который жил выше в ущелье, посетил наш лагерь и очень хотел поторговать с нами. Мы поэтому послали Голубина в его лагерь, и тот вернулся с некоторым количеством баранины, масла, и, что было более важно, свежего молока.

20 декабря. Неожиданно из Нагчу возвратились тибетские и таможенные чиновники. Они передали приглашение от губернаторов посетить их, которое предоставлялось профессору Рериху, г-же Рерих и мне. Остальные члены экспедиции должны были ожидать результатов переговоров. Мы ответили, что экспедиция не может быть разделена и что мы можем перейти в Нагчу только вместе с остальными европейскими сотрудниками. Письмо с такими условиями посылалось губернаторам, чтобы поставить на место наши отношения.

21 декабря. После ветреного дня с легким снегом последовала теплая ночь. Доктор нанес еще один визит жене майора, которой стало хуже.

Наш тибетский проводник передал сообщение от губернаторов, в котором они выражали желание помочь нам на пути к Индии. Они очень удивлены отсутствием какого-либо ответа из Лхасы. В Нагчу были получены новости, что экспедиция Филчнера была блокирована в снегах где-то на пути к Намру или Нагтшанг.

22 декабря. Солдат прибыл от Бьиру гомпа и возвратил все наши письма и телеграммы, адресованные полковнику Ф.М. Бейли и в Нью-Йорк. Верховный комиссар также сказал в оправдание, что путь к Лхасе был перекрыт снегами, и посыльные не могли преодолеть перевал. Верховный комиссар, услышав о нашей трудной ситуации, послал нам два мешка муки, четыре мешка цампы и десять маленьких мешков зерна для животных. Солдат сообщил нам, что никакие письма от правительства в Бьиру гомпа получены не были, и что чиновник чувствовал большое беспокойство из-за нашего дела.