По тропам Срединной Азии

На следующий день члены экспедиции отправились на пограничный пост отметить свои паспорта. После завершения необходимых формальностей мы пересекли границу и направились к небольшому караульному посту, где находились монгольские солдаты, одетые в меховые тулупы и вооруженные современными ружьями и саблями. Один из солдат запрыгнул в машину и сопроводил нас до монгольского пограничного города Алтын-Булака, известного прежде под названием Маймачен, — главного пограничного пакгауза китайской торговли. Местность, покрытая голыми холмами, и необычайно прозрачный воздух очень напоминали нам о высокогорьях Центральной Азии. Мы стояли у великого географического рубежа: позади остались таежные просторы Сибири, а впереди, насколько видит глаз, простираются обширные степи Центральной Азии.

Алтын-Булак — небольшой городок со смешанным населением из русских, монголов и китайцев. Во время жестоких сражений возле Троицкосавска и Алтын-Булака в 1918–1921 гг. город был стерт с лица земли, а китайское население уничтожено. После кровавых событий число китайских торговцев значительно уменьшилось, многие крупные китайские концерны были закрыты или захвачены монголами.

Комиссар монгольской заставы был в отъезде, и нам достаточно долго пришлось дожидаться его в управлении. Это был небольшой дом в полукитайском, полуевропейском стиле. В комнатах стояли длинные столы, за которыми на высоких табуретках сидели монгольские служащие. Большинство из них были одеты в национальные монгольские халаты, подпоясанные широкими поясами красного и желтого цвета, и большие монгольские сапоги с загнутыми носами, или гутулы. Монголы невозмутимо курили длинные китайские трубки и внимательно нас разглядывали. Один из них расхаживал по комнате, затем, остановившись перед нами, задумчиво произнес: «Америка». Другой служащий, молодой бичечи, или секретарь, громко читал большой бумажный свиток. У этих монгольских клерков была забавная привычка читать письма и документы вслух, с особой интонацией. Иногда некоторые из них садились рядом и громко повторяли тексты составляемых документов. По особому жужжанию голосов, доносящихся из открытых окон и дверей, всегда можно безошибочно найти ямень, или государственный секретариат. Такой класс государственных служащих относится к разряду монгольской интеллигенции.

Около четырех часов дня с формальностями было покончено, и мы отправились в дальнейший путь. Экспедиция направлялась к обширным и бескрайним степям Монголии, в страну великих покорителей Азии. Дорога постепенно становилась круче, и нам пришлось преодолеть несколько невысоких холмов, поросших травой. Как белое ожерелье сверкали ступы, или субурганы, возвещая о въезде в приграничные районы буддийской Монголии.

Гребни холмов, увенчанные сосновыми лесами, темной полосой выделяются на фоне пылающего заката. Местность кажется совершенно необитаемой. Лишь изредка можно увидеть загорелого монгольского всадника с тонкими чертами лица, одетого в яркий цветной кафтан, в высокой, лихо заломленной монгольской шапке. Всадник на мгновение останавливается, бросает на нас любопытный взгляд и исчезает в бескрайних просторах родной степи. А завтра в радиусе нескольких сот миль все будут знать, что здесь проезжали какие-то иностранцы на двух гелтерге, или «огненных телегах», как здесь называют автомобили. Для монгола навестить друга, покрыв сотню миль, — в порядке вещей. Новости здесь разносятся на лошадях быстрее, чем по телеграфу или на машинах. Говорят, что нынешний главнокомандующий Монголии проезжает по степи до трехсот миль в день, нанося краткие визиты своим друзьям. Удивительная страна Монголия! Едешь часами — и не видишь никого, кроме русских и китайских рабочих, строящих новое шоссе из Кяхты в Ургу.

Вечером, в полной темноте, мы достигли реки Иро, одного из притоков Селенги. На противоположном берегу стояли монгольские юрты, в которых жили русские и китайские рабочие. Мы уговорили паромщика переправить нас через реку и разбили лагерь на открытом месте, поблизости от бедных монгольских юрт, из которых вышли две старые женщины, одетые в тряпье. Ночь выдалась холодная, и мы развели костры. Над гладью реки поднимался белый туман, окутывая противоположный берег. На юге вздымались мрачные силуэты лесистых гор. В соседнем монастыре ламы протрубили в раковины, призывая к вечерней молитве.