По тропам волшебных лесов

– Так я и думала, – мрачно усмехнулась она и устало зашагала прочь.

– Не подбивал меня Варх, – вдруг долетело ей вслед. – Я с ним дружбы не вожу.

Хейта замерла на полшаге, не оборачиваясь.

– Ты мне правда по нраву, – тихо продолжил парень. – Но, если не веришь, приходи просто на праздник. Захочешь – постоим рядом. Не захочешь – я не обижусь. Приходи, ждать буду.

Хейта не ответила и резко, пожалуй, слишком резко зашагала в сторону дома.

* * *

Захлопнув дверь, она сбросила мешок на пол и прилипла лопатками к холодному дереву. Невидяще поглядела перед собой. Мысли в голове всполошились и перепутались.

Неужто Тисх правду говорил? Да нет, быть не может… Кто бы ее – ворожею, лесовичку, уродину – по трезвому уму на гулянья позвал? Поглумиться он хотел, не иначе. Наговорил бы глупостей, а потом выставил бы на посмешище посреди площади, да с другими от хохота живот надрывал.

Девушка закусила губу. Ну, а если все же не врал? Неужто она, Хейта, правда могла кому приглянуться? «Ты мне по нраву. Пойдем, коли и я тебе?» Ей вдруг вспомнились блестящие глаза, прядь волос на высоком лбу, приветливая улыбка…

Видно, Хейта уж слишком поменялась в лице, потому что мать при виде нее ахнула и выронила миску с орехами.

– Доченька, что стряслось? Обидел кто?

Хейта покачала головой.

– Никто не обижал.

Лахта непонимающе сдвинула брови.

– Тогда в чем дело?

Хейта собралась с духом и рассказала все начистоту. Внимательно выслушав дочку, Лахта скрестила на груди руки и принялась мерить шагами чисто подметенный земляной пол. Лицо ее приобрело выражение глубокой задумчивости.

– Не думаю, что Тисх позубоскалить хотел, – наконец изрекла женщина. – Не такого он нраву. Тисх спокойный, как вода в озере. Да и у Варха в друзьях он никогда не ходил.

Хейта пожала плечами. Матери было видней. Сама она особо в жизнь соседей не вникала.

– А мог бы вырасти тем еще сорванцом, без отцовской руки-то, – продолжила Лахта. – Муж Фальхты помер, когда она еще тяжелая была. Но женщина эта сурового нраву. С такой не забалуешь. Ее даже мужики в деревне боятся.

Хейта неуверенно поглядела на мать.

– Думаешь, словам Тисха можно верить?

Лахта подошла и чутко заглянула дочери в глаза.

– Думаю, можно. Но меня больше заботит не это. Тебе Тисх приглянулся хоть немного или нет?

– Да вроде ничего.

Лахта обняла дочь за плечи.

– Ты не обязана с ним гулять, если он тебе не по нраву.

Девушка поглядела на нее недоверчиво.

– Ты ведь мечтала, чтобы я замуж вышла. Зажила как все.

Лахта вздохнула.

– Да. Так тебе было бы легче. Тебя бы меньше задирали. Но принуждать к тому я тебя не стану, дитя. – Она ласково улыбнулась. – А чего хочешь ты?

Хейта вздохнула.

– Сама не знаю.

– Ты могла бы пойти к Фэйру в помощницы, – добавила Лахта. – Как раньше хотела. То-то он обрадуется! Ведь любит тебя как сестру.

Девушка нахмурилась.

– И оставить вас?

Она поглядела на бородатого деда, который вновь задремал. На седые пряди у матери в волосах. На убогую обстановку их жилища.

– Нет уж. Я нужна здесь, – сказала она, как отрезала.

– Ты не должна всю жизнь о нас заботиться, – ответила Лахта.

– Довольно об этом, – тряхнула головой Хейта. – Надо решить, как с Тисхом быть. Я так думаю. На праздник мы все равно собирались. Вот и погляжу, каков он из себя. Тогда и решу, ходить с ним рука об руку или нет.

Лахта тяжело вздохнула. Она ведала – переубедить упрямицу не удастся. Ее отец был точно таким. Когда задумывал что-то, спорить не было смысла. Он всегда поступал по-своему и всегда оказывался прав. Кроме того вечера, когда из лесу не вернулся…

– Гляди-ка, – кивнула она Хейте, – что я для такого случая припасла.

Лахта откинула крышку старого сундука. В ее руках оказался сверток, перевязанный синей лентой. Мягко прошуршала гладкая ткань. Платье. Длинное, серое, а по вороту и рукавам – замысловатые узоры цвета бирюзы. На талии красовался поясок с пушистыми кисточками.

Хейта вытаращила глаза. Платьев она отродясь не носила. Не то чтобы ей совсем не хотелось, но в штанах и рубахе было куда как сподручней и по лесу бегать, и управляться по хозяйству.

Один раз ее, правда, вырядили в платье, когда в девушки посвящали. Она в нем после до пастырей еле добрела. Умудрилась в нескольких местах изодрать, когда через бревна перелезала.

Пастыри все поняли без слов. Живо разодели ее в рубаху и штаны, какие носили сами. А Хейта потом вышила на них волшебными нитками вишневые узоры. Они точь-в-точь повторяли отметины у нее на лице и загадочно мерцали в темноте.

Нынче же, спрятавшись в углу, она скинула с плеч выцветший плащ, стянула видавшие виды сапоги, а следом и одежду. Тяжелые вишневые волосы рассыпались по плечам. Скрепя сердце надела новое платье. Неловко повернулась в нем и в отчаянье воззрилась на мать.

– Ну как?

Лахта прижала ладони к лицу.

– Красавица-дочка!

Хейта, сомневаясь, оглядела себя с ног до головы.

– Как же в нем двигаться…

– Ну, ходят же как-то другие? – ответила Лахта. – Смогли они – и у тебя получится.

Девушка кивнула, но в жемчужных глазах колыхнулось смятение. Лахта, завидев это, тут же нашлась: