По ту сторону

– Нет. – Бросив на него мимолётный взгляд, женщина устало вздохнула. – Если его сейчас оттуда насильно достать, то успокаивать придётся до самой ночи. Всё равно весь промок, пусть уж довольным останется. Я и зову-то его только так, для вида, чтобы прохожие плохой матерью не посчитали.

Она извиняюще улыбнулась, и продолжила своё бесполезное, и, в сущности, никому не нужное занятие. Алексею ничего не оставалось, как покинуть забавную парочку.

Дверь он открывал, находясь в благодушном настроении, заметно отличавшемся от совсем недавнего упадка. Благодаря собственной силе воли, он настроился не реагировать ни на какие проблемы, и ни в коем случае не сбиваться с позитивной волны. Едва только он успел включить в коридоре свет, как его чуть не сбила с ног маленькая живая торпеда.

– Папка пришёл! – Вопила дочь, пока он наклонялся, чтобы подхватить её на руки.

Она пахла леденцами, беспрестанно вертелась, и щекотала ему лицо задорными короткими хвостиками.

– Привет, солнышко моё. – Прошептал он в розовое ушко, нежно прижимая дочь к груди.

Малышка в ответ весело расхохоталась, и заёрзала ещё сильнее. Прижавшись друг к другу, они вошли на кухню, влекомые звяканьем посуды и ароматными запахами.

– Всем привет. Как дела? Скучали?

Жена и сын сидели за накрытым к ужину столом, и ждали толь их.

– Нормально. – Сердито буркнул Гришка, и сварганив бутерброд, с планшетом подмышкой, направился в свою комнату.

Татьяна проводила сына укоризненным взглядом, но не оговорила. Алексей, несмотря на то, что пообещал себе держаться до последнего, недовольно нахмурился.

– Лёш, давай я тебе картошечки с котлеткой положу. – Женщина постаралась сгладить возникшую неловкость, переведя разговор в другое русло.

– Жареной? – Алексей плотоядно облизнулся.

– Нет, мятой. – Поникла она.

– Ну почему опять мятой?

– Извини, но ты же знаешь, дети не любят жареную картошку. – Голос её дрожал, и казалось что она вот – вот заплачет.

Алексей смотрел на поникшую голову, на нелепый хвостик, небрежно собранный на макушке, но как ни старался, ни капли жалости выдавить из себя не мог. Единственное, что он чувствовал, это как его хорошее настроение улетучивается буквально на глазах. К женщине, сидевшей напротив него, он испытывал только презрение. Презрение за её никчёмность, глупость, и совершенную неприспособленность.

– Могла бы и любимому мужу пару картох пожарить. – Съязвил он, не сумев сдержать раздражение.

Поникшая голова опустилась ещё ниже.

– Извини, я просто не успела. – Прошептала женщина, и сразу же встрепенулась. – Но если ты подождёшь пол часика, я всё сделаю.

– И чем же ты так занята была? – Раздражение хоть и затихло, но никак не хотело оставлять его.

– К маме ездила.

– А-а-а-а. – Протянул он.

Всё сразу же встало на свои места. Тёща с первого же дня невзлюбила новоявленного зятя, соблазнившего её девочку. Десять лет законного брака ни на йоту не поколебали её мнения. Ну и, конечно же, в гости к ним она не пришла ни разу, даже на новоселье. Из-за этого жене приходилось наведываться к маме самой, и не реже, чем раз в неделю. Если она пропускала день икс, то сразу же становилась неблагодарной дочерью, которую зря воспитывали.

– Ну, и как там наша драгоценная Елена Егоровна поживает? – Не удержался он.

В его голосе сквозило столько иронии, что не услышать её было невозможно.

– Плохо. – Воспрянувшая голова поникла вновь. – У мамы сильно спина болит, а мази уже не помогают.

– И? – Алексей уже заподозрил неладное, поэтому задавать вопрос напрямую просто испугался.

– Ей надо срочно покупать новую кровать со специальным матрасом, а денег нет.

Нехорошая мысль тихой поступью закралась к Алексею в голову. Ему очень хотелось, чтобы он ошибался, но опущенный взгляд жены подсказывал, что не всё так просто.

– И ты, конечно же, обещала помочь? – Тихо, с затаённой надеждой, что это совсем не так, переспросил он.

Не поднимая головы, Татьяна коротко кивнула. Сквозь плотно сжатые зубы у Алексея невольно вырвался страдальческий стон.

– Сколько?

– Семьдесят.

– Сколько?

– Двадцать у неё есть. Не хватает всего полтинника. – Быстро затарахтела жена, пока благоверный вновь не обрёл дара речи. – И просит она не насовсем, а всего лишь взаймы. Она вернёт. Ну ты же знаешь, какая сейчас маленькая пенсия.

– Знаю. – Лицо Алексея вытянулось, и замерло в неподвижности. Сейчас он больше походил на каменного истукана, чем на живого человека. – А вернёт она нам их вместе с той сотней, что уже задолжала?

– Она вернёт. – Словно заведённая талдычила женщина.

– То есть, ты, я, наши дети, должны месяц ничего не есть, лишь бы старой грымзе хорошо спалось? А совесть её мучить не будет?

– Она правда вернёт. – Теперь жена смотрела прямо на него припухшими слезящимися глазами.

– Папа, а кто такая грымза? Это как баба-яга, или хуже? – Раздался тоненький голосок откуда-то из-под локтя Алексея.

От неожиданности он вздрогнул. В пылу ссоры он совсем забыл, что Дарья сидит рядом с ними. Бросаться такими словами при дочери он считал верхом бестактности. Из-за собственной глупости теперь нужно было как-то выкручиваться.