По ту сторону

– Ой, лихо! – воскликнула бабка, жалеючи меня, приложила ладонь к щеке и покачала головой. – И что ж теперича тебе, горемыке, делать?

Если б я знала, что мне делать! Вот, карга старая, пригожусь, мол, обещала! Языком-то все горазды. А жалость её мне без надобности – «нас не надо жалеть, ведь и мы никого б не жалели…»

– Я цирюльником могу, – сказала я неуверенно. Вроде бы здесь обязанности младшего медперсонала возложены на мастеров, которых в наше время называют парикмахерами. – Кровь отворять умею. Вывих могу вправить, роды принять при случае… Только у меня нет… – Я подумала, как сказать старухе, чего у меня нет, и нашла подходящее слово. – Нет нужной бумаги.

– Не беда. Если уж индульгенцию от папы купить можно… Были б деньги.

Бабка вопросительно глянула на меня.

– Нет у меня денег, – ответила я на её немой вопрос. – То есть, мало. Совсем мало.

Я не знала толком, насколько велик мой капитал – деньги, что дала мне фрау Эльза. На всякий случай решила поприбедняться.

Старуха хмыкнула неопределённо, но расспрашивать больше не стала.

– Ты голодный, поди. Давай перекусим да и пойдём, отведу тебя к своим.

К каким таким своим?! Она что, собралась меня на какую-нибудь «малину» затащить, или как тут называется место, где бродяги собираются?

Словно в ответ на мои мысли, старуха пояснила:

– Комедианты мы, лицедеи. Я при бродячем цирке состою.

Во как! Артистка, значит. И не заливает, похоже. Наверное, артисты здешние – голимая пьянь да нищета. Что же она в цирке-то делает, уж, наверняка, не под куполом на трапеции крутится! Может, на кассе сидит, билетами торгует? Хотя вряд ли – здесь, поди, с шапкой по кругу медяки от благодарных зрителей собирают.

Старуха ухватила меня за рукав и подвела к столу: садись. Тут, как раз, хозяйка появилась.

Заказывала, конечно, бабка. По-немецки. Я лишь слово «бир» уловила. У старой карги – продолжение банкета, а платить, видимо, мне придётся.

Фрау Эльза приняла заказ с приветливой улыбкой на устах. Ей, разумеется, только в радость, что гости утро с пива начинают, значит, есть надежда, что и продолжение последует. Но мне-то с утра напиваться, какой резон?

– Найн! – воскликнула я. – Мне не надо пива! Найн бир! Битте, млеко, брод…

Хозяйка кивнула понимающе. А бабка захихикала противным дребезжащим смешком, но комментировать мой выбор не стала. К пиву ей подали вяленую рыбину – классический набор, я же довольствовалась кружкой молока и ломтём свежего хлеба. Тут, вместе с очередным посетителем с улицы в корчму заскочил мой котик, и – ко мне на колени.

– Кыш! – заорала на кота старуха. – Сатанинское отродье.

– Не надо его гнать. Он мой! Блэк его зовут.

Я уже и имя коту придумала. Никому его в обиду не дам! Единственная родная душа. Попросила у хозяйки жестами посудину для кота, отлила ему молока и хлеба покрошила.

– Твоя животина? – усмехнувшись, процедила карга. – Тады пусть.

За завтраком мы продолжили церемонию знакомства. Старуха звалась Варварой, а по-европейски Барбарой. «Меня наши так кличут, и ты Барбарой зови». Кроме имени, старуха не стала ничего открывать: ни откуда родом, ни как оказалась здесь, «на неметчине».

– А я Джек. По-русски Яков, Яша.

Это я Джека Восьмерика вспомнила, американца, героя когда-то читанной книги, он ведь, на самом деле, звался Яшей.

Старуха допила пиво, недоеденный кусок рыбы сунула в котомку и… расплатилась с хозяйкой. Своими деньгами! Только за себя, разумеется, но и этим удивила меня безмерно. Я-то была уверена: все расходы на меня лягут.

Я тоже заплатила – за ночлег и еду.

– Пойдём, что ль? – спросила старуха. – Готов, аль нет?

Нищему собраться – только подпоясаться. Я кивнула. Взяла на руки Блэка.

Старуха усмехнулась.

– На руках понесёшь? Добро такое… Ха!

Мы вышли на улицу.

2

В действительности все оказалось не столь ужасным, как мне представлялось.

Мощёная серым камнем улица, по обеим сторонам – оштукатуренные и побеленные с выпирающими наружу коричневыми деревянными балками двух– и трёхэтажные строения под медно-красными черепичными крышами – такие я и раньше видела в исторических кварталах Таллина и Риги. Ни души: сонное царство, только далеко впереди громыхала телега, гружёная дровами.

Порывами налетал ветер, норовил сорвать с меня треуголку, и мне приходилось её придерживать. Свежий ветер, с моря: оно где-то рядом, я чувствовала. Блэка я держала одной рукой. Кот возился, пытался сунуть голову под куртку – пугался непривычной обстановки.

А мне почему-то совсем не страшно, я с любопытством смотрела по сторонам. Где же мы находились? И какое, интересно, здесь время года? Зима? Нет, теплынь стояла – скорее осень, или даже конец лета. Встреться хоть одно дерево – можно по листьям определить, так нет, кругом голый камень. Впрочем, чего я гадаю…

– Барбара, а какой теперь месяц? – поинтересовалась я, глядя старухе в спину.

– Август, милок, а по-нашему серпень, – ответила карга, не обернувшись. Она, похоже, совсем не удивилась моему вопросу.