По ту сторону Алой Реки

Пяток ребятишек окружили бревно и хохотали, тыкая палками во что-то маленькое и серое. Рядом горел костер, заменяя свет почти угасшего солнца. Левмир подошел, и решимость истаяла, как последний солнечный лучик, запутавшийся в ветвях деревьев. На бревне не то стоял, не то лежал волчонок. Красивый серебристый мех стоял дыбом. Зверь тщетно пытался принять горделивую осанку — передняя лапа застряла в трещине, лишив возможности двигаться. Волчонок рычал, скалил зубы, но этим вызывал лишь смех мучителей и новые тычки палками.

Левмир перехватил взгляд черных глаз волка. В них не было страха, только боль и… ожидание? Как будто волчонок смирился, что умрет, и просто хотел подороже продать жизнь. В этот момент что-то надломилось в душе мальчика. Он рванулся вперед, крича и расталкивая друзей. Они отступили.

— Отстаньте от него! — кричал Левмир, чувствуя, что слезы застилают глаза. — Идите отсюда! Я отцу расскажу!

Эта последняя фраза, решающий аргумент в любом споре, который Левмир применял нечасто, возымела обратное действие. Мальчишки рассмеялись.

— И что? — спросил один. — Да твой батя сам его убьет скорее. Это ж волк!

Левмир снова посмотрел в глаза волчонку. Теперь в них светился интерес. Как будто это были человеческие глаза. Левмир решился.

— Ты! — Он ткнул пальцем в одного из друзей. — Рассказать всем, как ты за своей мамкой в бане подглядывал? А ты? — Левмир указал на второго. — Твой отец знает, что ты у него самогон воруешь?

Не помня себя, переводил палец с одного из друзей на другого, вытаскивая наружу самые гнусные секреты, выворачивая наизнанку души. Мальчишки побледнели, взгляды устремились вниз, в стороны. Нервный смешок родился и умер — нельзя уже обернуть все шуткой.

Они ушли, бросив напоследок: «Дружи с волками. Волчий друг». Но в этих словах не было ни угрозы, ни силы. Пойманный волчонок, огрызающийся на пятерых палачей, казался более опасным.

Левмир подошел к зверю. Почему-то даже мысли о страхе не появилось. Волчонок не рычал, а молча смотрел, что будет делать человек. Левмир взял одну из палок, покрепче, вставил в щель и нажал. Бревно сухо застонало, и зверь, коротко тявкнув от восторга, вызволил несчастную лапку. Левмир потянулся к ней, чтобы осмотреть, но волчонок не дался. Отскочив в сторону, подбежал к ручью и принялся лакать воду. Лапку он поджимал, не наступая на нее.

Утолив жажду, волчонок повернул голову к Левмиру и внимательно на него посмотрел, будто стараясь запомнить. А потом захромал прочь. У самой кромки леса волк исчез. Левмир моргнул, думая, что это привиделось, но волка не было. Сполохи костра явственно освещали пустую поляну. Только малюсенький черный комочек дрожал в траве. Левмир шагнул к нему, но комочек взвился в воздух, расправил крылья и, петляя между деревьями, скрылся в лесу. Левмир остановился, поняв, что волк превратился в летучую мышь. Вот теперь холодный пот проступил на лбу.

— Вампир, — шепнули онемевшие губы.

Что теперь будет? Убьют ли вампиры его? Или только тех мальчишек? Или вырежут всю деревню? Или как-нибудь обойдется?

Левмир бросился к дому, но вспомнил о костре. Вернулся, натаскал в подоле засаленной рубахи воды и залил огонь, растоптал угли. Занятие несколько успокоило мальчика, и он вернулся домой. Ночью не случилось ничего. Следующей тоже. Через неделю восстановился хрупкий мир с обиженными мальчишками. Через месяц происшествие постепенно забылось. А еще через месяц, проснувшись среди ночи, Левмир увидел на фоне яркого диска луны висящую вверх ногами летучую мышку в проеме окна. Заметив, что Левмир проснулся, мышь расправила крылья, тишину пронзил писк. Левмир проводил взглядом уменьшающийся силуэт…

Сейчас, выглядывая из-за дерева, Левмир видел Саната неподалеку от старого бревна, в окружении рослых злых парней, и вспоминал того волчонка. Только в глазах Саната не было ничего, кроме спокойствия.

— Говори, что хотел, — обратился он к Саквобету.

Здоровяк поежился. Не привык, чтобы с ним так разговаривали. Окажись Санат таким же широкоплечим верзилой, Саквобет начал бы драку тут же. Но Санат бледен и худ, ему полагалось трястись от страха и заискивать.

— Да вот, у нас тут про девок речь зашла, — пробурчал Саквобет, потеряв весь запал. — Чтой-то они к тебе зачастили…

— По делу говори, — одернул его Санат. — Обвиняешь меня в чем?

— Да чего с ним говорить! — крикнул парнишка, стоявший дальше всех. — Бей его, и всех делов!

Никто не двинулся с места. Санат перевел взгляд на крикуна.

— Просто кулаки почесать не терпится? — спросил. — Так и говори, нечего девок приплетать.

— А хоть бы и так! — раздался крик.

— Ну так налетайте, чего лясы точить.

Саквобет, широко размахнувшись, нанес удар. Удар этот мог бы вколотить Саната в землю, но тот, легко отмахнувшись, отвел кулак в сторону, и Саквобет кувырком полетел через бревно. Толпа возмущенно загудела.

— Не по-людски так-то! — крикнул кто-то.

— Двадцать на одного — по-людски? — ледяным тоном спросил Санат.