По ту сторону барьера

Сообразив это, я запаниковала по-настоящему. Слишком много свалилось на меня проблем, ну как их все обдумать спокойно? Как вообще мне теперь жить?!

Долго лежала я так бесчувственным бревном, но не в моем характере бездеятельность. Заставила себя что-то делать. Для начала выскочила из ванны, даже не позвав Зузю, разлив воду по всей гардеробной, и, завернувшись в купальное полотенце, бросилась в кабинет, намереваясь немедленно приступить к делу — начать писать письма поверенным. Дорогу преградила мне Мончевская, моя экономка. Видимо, поджидала, когда я закончу купанье, чтобы получить от меня распоряжения по хозяйству, и даже уже рот раскрыла, приготовившись засыпать кучей вопросов, но, увидев мое одеяние, так и застыла с раскрытым ртом. Ну, прямо жена Лота! Шокировала я ее, видите ли. Ну, может, и в самом деле вверху и внизу мне малость не хватало одежки, но я и не собиралась выходить из дому! Не в костел же я, в конце концов, бегу, а в свой собственный кабинет.

Уже в своем доме не имею права одеваться, как мне нравится!

И не скрывая раздражения я бросила своей домоправительнице:

— Нечего стоять здесь соляным столбом! Пришлите мне Зузю, а потом жду вас у себя в кабинете. Или мне после ванны сразу медвежью шубу набрасывать?

С трудом обойдя экономку — уж слишком толста баба, — я все же сменила направление и вместо кабинета направилась в спальню. Там уже меня ждала Зузя — сбитая с толку, растерянная, но вместе с тем и заинтригованная до крайности, чуя своим безошибочным нюхом горничной какие-то потрясающие новости. Да и не могли не сбить ее с толку распакованные вещи, которые я привезла из Парижа, все эти легкие платьица, коротенькие юбочки, прозрачное бельишко, трусики, колготочки паутинные. Застала я Зузю в тот момент, когда она рассматривала вечернее платье с разрезами по бокам, держа его на вытянутых руках, а лицо ее выражало одновременно восторг и ужас.

— Неужели, ясновельможная пани, теперь такое носят в Париже? — дрожащим голосом спросила она. — А что же под него надевается? Ведь ничего не поместится.

— Ничего и не надевается! — все еще раздраженная, буркнула я. — Для того и разрезы, чтобы голые ноги показать.

— Езус-Мария!

Бедная девушка так и села с размаху на пол, должно быть ноги подкосились, но не поверила барыне.

— Шановная пани шутить изволит над своей Зузей! Как такое возможно? Ведь ксендз с амвона всенародно проклятию предаст! А вот если изнутри хоть малость кружевец и кисеи... вот тут и тут... такой туалет получится! Только уж обтягивает слишком фигуру.

Пришлось мне взять себя в руки и не начинать процесс деморализации в современном мне обществе со своей горничной. Всем ведь давно известно — мнение о нас, господах, создает и распространяет наша прислуга. Поэтому приняв по мере возможности сокрушенный вид, я со вздохом сообщила Зузе, что в парижской моде произошли большие изменения, одновременно подумав, как там на самом деле с современной французской модой, ведь я знаю лишь, что будут носить только через сотню лет. Ну да ладно, Зузя пока в Париж не собирается. Значит, буду ей врать, но с умом. Решила: юбки укоротить, корсеты ликвидировать вовсе, турнюры прикончить без сожалений, ноги показать до колен, деликатно упомянуть о моде на загар и новые купальные костюмы, но к этому предварительно девушку подготовить.

— Слушай меня, Зузя, внимательно и постарайся воспринимать новую моду спокойно. Кисея и кружева и в самом деле из-под такого платья выглядывают, но главное — продемонстрировать ногу, вот до сих пор. А это, на что ты сейчас уставилась, новое изобретение — чулки и штанишки, вместе соединенные, правда удобно? И подвязок не надо. Надеваешь такое, аж по пояс, и смело ноги показывай! Корсеты не носят, особенно в жару, тогда дамы ограничиваются одним лифчиком, а нижние юбки только по зимам и носят. Да, фигуру новые платья обтягивают, и по секрету признаюсь — тут мода пошла на поводу у мужчин, мужской пол потребовал, чтобы женский свою фигуру по возможности продемонстрировал, так что самые крупные дома моды вынуждены были прислушаться к мнению мужчин, желают, мол, заранее знать, что собой женщина представляет, без портновских ухищрений. Я сама поначалу в ужас пришла, ни за что не решалась следовать новой моде, а потом привыкла. И представь: когда к морю поехала, так там благородные дамы не только без корсетов в прозрачных платьях разгуливают, но и без шляп, без зонтиков. И босиком!

Дойдя до голых ног, я запнулась, заметив, что глаза Зузя под лоб заводит и вот-вот лишится сознания. Ладно, для первого раза хватит. А Зузя, уставившись на мой дорожный костюмчик, так и замерла. Хорошо, глаза хоть совсем не закрылись, зато в них явственно читалось: и в таком неприличном виде моя барыня по улицам расхаживала! Принародно! Нет, нельзя ее так оставлять.

И я безжалостно добавила: