По ту сторону бездны

Зайдя в школу, она привычно повернула в правое крыло, где располагались лаборатории. Стефан был прав, называя школу Манибиона стерильной. А как ее по-другому назвать, когда внутри и снаружи преобладал белоснежный цвет, столь любимый целителями? И стены, и потолок, и двери кабинетов, и даже шторы были белыми. Только пол избежал этой участи и был выложен золотистой плиткой. Все-таки белый пол – это непрактично.

Надев халаты, конечно же белого цвета, и сразу став похожими на взрослых целителей, друзья заторопились на урок анатомии. Придя в кабинет, битком набитый учебными пособиями, позволяющими детально изучить строение человека, они с облегчением увидели, что преподавателя еще нет. Значит, не опоздали.

Воспользовавшись отсутствием целителя, Стефан тут же начал дурачиться. Он встал позади искусственного скелета и в шуточном приветствии протянул его костлявую руку к Эгирину.

Луна бродила среди экспонатов, задумчиво разглядывая то огромный глаз, то разрезанное пополам сердце размером с арбуз. Наконец она остановилась у анатомической модели человека. Его брюшная полость была заполнена искусственными органами, полностью соответствующими реальным человеческим и по внешнему виду и по размерам. Луна рассеянно глядела на манекен, но мысли ее витали далеко. Она переживала за друзей и пыталась представить, что у них происходит. Как сквозь туман до нее доносился хохот Стефана, который продолжал развлекаться, заставляя скелет отдавать честь, а затем и вовсе танцевать, поставив его ноги на свои изрядно стоптанные ботинки. Луна машинально дотронулась до отполированной поверхности манекена, и неожиданно печень с грохотом повалилась на пол. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент хлопнула дверь и в класс торопливо вошел запыхавшийся преподаватель, видимо, забывший о внеплановом занятии. Испуганно присев, Луна подняла муляж и попыталась пристроить его обратно. Но упрямый орган никак не хотел держаться в положенном месте и постоянно выпадал наружу. Пришлось Луне спрятать печень за спину и, улыбаясь во весь рот, поздороваться с преподавателем.

– И вам здравствуйте, мои дорогие ученики, – приятным баритоном отозвался тот и быстро пошел по классу, жестом приглашая друзей следовать за ним. – Итак, сегодня у нас с вами краткий экскурс в историю анатомии. Я расскажу, как появилась эта наука, столь важная для целительства, – на ходу начал он лекцию.

Подойдя к доске, он повесил на нее плакат с портретами ученых, заложивших основы анатомии. Луна уже с трудом удерживала муляж за спиной, поскольку он стал скользким из-за вспотевших от волнения ладоней. Преподаватель, не сбиваясь с лекторского тона, мерно проговорил:

– Луна, будь добра, верни печень на место. Онуфрий жалуется, что ему холодно. Сквозняк, понимаете ли!

Стефан и Эгирин недоуменно взглянули на девушку, которая тут же залилась краской. Пятясь, она подошла к манекену и вновь попыталась вернуть тому утраченное.

– Как вы сказали? Онуфрий? – переспросил Стефан, еле сдерживая рвущийся наружу смех.

– А что такое? – поднял брови лектор. – На мой взгляд, подходящее имя.

– Обожаю целителей, – все-таки расхохотался Стефан, – только вы могли дать имя учебному пособию со всеми внутренними органами наружу!

Целитель даже не улыбнулся. Увидев, что Луне наконец удалось втолкнуть упрямый муляж на место, он невозмутимо продолжил:

– Вот и отлично. Онуфрию вновь тепло, и я могу спокойно читать лекцию, не отвлекаясь ни на чьи жалобы.

Луна тряхнула головой и встала рядом с Эгирином, который тоже едва сдерживал улыбку. Стефан хоть и отсмеялся, но рот у него невольно растягивался до ушей, выдавая отличнейшее настроение.

В саду же царила мрачная атмосфера. Аметрин и Сентария брели по тропинке, стараясь не соприкасаться руками и выдерживая расстояние. На беду, Фиччик и Чиру, которые решили остаться в саду, забрали с собой Лиссу и Серафима, и теперь из кустов доносился веселый писк. Хранители устроились на качелях и вовсю развлекались, оставив парочку в полном одиночестве.

Сентария, в отличие от недогадливого Аметрина, сразу же раскусила хитроумный маневр подруги и теперь мучительно молчала, не зная, с чего начать разговор. Аметрин же словно не замечал гнетущей обстановки и продолжал спокойно шагать вперед, только немного сбавив скорость, чтобы его спутница не сильно отставала. Судорожно сжав похолодевшие ладони, Сентария глубоко вздохнула и, решившись, тихо произнесла:

– Луна оставила нас одних, чтобы мы могли поговорить.

– А что? Что-то случилось? – спросил Аметрин, притормозив.

– Почему сразу «случилось»? – растерялась Сентария. – Все хорошо. Просто нам нужно поговорить.

– Понял! Слушаю тебя! – практически отрапортовал Аметрин.

Деревья вокруг чуть слышно застонали, искренне желая девушке терпения. Сентария от его тона забыла все заготовленные фразы и вновь замолчала. Деревья, уже не скрываясь, завздыхали, а цветы печально опустили бутоны.

«С таким сухарем не видать нам романтической сцены», – уныло думали они.