По ту сторону безмолвия

Кобб лежал на своей большой подстилке. Увидев меня, он пару раз стукнул длинным хвостом по полу. Я помахал в знак приветствия, и ему этого вполне хватило. Он удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза.

От нечего делать я открыл холодильник. Среди бутылок и пакетов стояла белая глиняная фигурка, смутно напоминающая одного из персонажей моей «Скрепки». Почему она оказалась в холодильнике — тайна, но, когда живешь с десятилетним ребенком, с подобными загадками сталкиваешься часто. Бережно сняв фигурку с металлической полки, я медленно вертел ее в руках. Десять лет ее автору или девять, как сказали Майеры? Я невольно возвращался в мыслях к печальной и нервной паре, к их дому и изломанной жизни. Как потрясены бы они были, если бы им показали эту фигурку и сказали, кто ее слепил. Как обрадовались бы, узнав, что ее сделал их сын, живой, здоровый и счастливый. Словно вдохнули бы воздух полной грудью вместо скудных глотков.

— Макс! Ты приехал!

Задумавшись, я не слышал, как хлопнула дверь. Оборачиваясь, я почувствовал, что сзади меня обхватили и крепко обняли детские руки.

— Макс, где ты был? Я так по тебе скучал! Ты видел мою статуэтку «Скрепка»? Я ее для тебя сделал! Узнаешь, кто это? Нравится?

Я обнял его и крепко-накрепко зажмурился. Так я на миг отгородился от внешнего мира. А еще я заплакал, как только понял, что пришел Линкольн. Я ничего не мог с собой поделать.

— Очень нравится, Линк. Самый лучший подарок к возвращению. Я, правда, счастлив, что опять дома.

— Я тоже! Пока тебя не было, мы ничего не могли делать. Зато мы много говорили о тебе.

— Правда? Здорово.

Линкольн отодвинулся и поглядел на меня:

— Ты плачешь?

— Ага, потому что страшно рад тебя видеть. Он снова обхватил меня и обнял еще крепче:

— Теперь ты останешься с нами, правда?

Я кивнул, прижимая его к себе, медленно раскачиваясь вместе с ним:

— Да. Теперь я дома.

— Макс, мне надо очень много тебе рассказать. Помнишь того парня, Кеннета Спилке, я тебе о нем говорил? Ну, который еще кинул в меня мелом?

Сквозь туман, которым окутали меня смена часовых поясов, любовь и тревога из-за предстоящей встречи с его матерью, я слушал, как Линкольн разворачивал передо мной ковер своей жизни после моего отъезда. Столько всего произошло! Битва на спортплощадке с Кеннетом Спилке из-за девочки, телефонный разговор с той же девочкой о мальчишках, которых они оба терпеть не могут, контрольная в школе по пищеварительной системе, два невкусных обеда подряд, которые приготовила Лили, хотя он специально ей сказал, что не хочет брокколи… Было здорово слышать, как он болтает. Я внимательно слушал его и наблюдал. Если бы вся жизнь состояла из таких минут, заполненных новостями пятого класса и предположениями о том, когда вернется мама! По иронии судьбы, в другой раз я слушал бы эти речи вполуха, дожидаясь звука открывающейся двери. Теперь же он, единственное нормальное существо в моей жизни, всецело завладел моим вниманием.

— А что с твоей мамой?

— Я же сказал, она приготовила два отвратных обеда…

— Да нет, я имею в виду — что еще? Чем она занимается?

Мальчик пожал плечами и облизнул губы:

— Работает, наверно.

Я бы удовлетворился ответом, если бы случайно не поднял глаза и не увидел выражения его лица. Линкольн не умел скрытничать. Он был слишком откровенным и дружелюбным и хотел, чтобы вы знали, что происходит в его жизни.

— В чем дело, Л инк? В чем дело?

Он глянул на меня, не выдержал и отвел глаза. Я нахмурился:

— Что случилось?

— Я не знал, вернешься ли ты.

— Что?! Что ты хочешь сказать?

— Не знаю. Я думал, может, ты уехал от нас насовсем. — Его голос зазвучал громче. — То есть, почему ты должен оставаться? Может быть, мы больше тебе не нравимся или еще что…

— Линкольн, почему ты так говоришь? Откуда тебе в голову…

— Не знаю. Просто было как-то странно, когда ты так уехал. Вжик — и тебя нет. Почем мне знать?

— Потому что я никогда не обошелся бы так с тобой. Никогда бы просто так не взял и не ушел. Я твой друг. А друзья так не поступают.

Я похлопал по коленям, предлагая ему забраться. Мы еще немного поговорили, но я едва мог следить за тем, что он говорил, — так быстро мысли у меня в голове сменяли одна другую.

— Макс!

— Да?

— Ты мне что-нибудь привез из Нью-Йорка?

— Еще бы! Конечно. Как я мог забыть? Пошли. — Я открыл чемодан и достал футболку и баскетбольные кроссовки, которые купил ему в Нью-Джерси.

— Макс, ты что! Это мне, правда? Как здорово! Спасибо!

Как легко завоевать детское сердце подарками. Он уже давно хотел получить модную футболку и кроссовки, но Лили отказывалась их покупать, поскольку они стоили возмутительно дорого.

— Хочешь посмотреть? Надеть их?

— Конечно! Ты что, смеешься? Ты их должен носить до конца жизни!

Он держал кроссовки в одной руке, футболку — в другой. Глядя на меня, он выронил их и снова меня обнял:

— Ты самый лучший, Макс. Самый-самый.