По ту сторону безмолвия

— Я видела его сегодня. Перед тем, как он это сделал. — Она показана на наш дом. — Линкольн сказал мне, что собирается сделать, но я не смогла его остановить. Он позвонил из самолета и попросил встретить. Сказал, чтобы я приехала одна и ничего не говорила Элвису. Он был очень расстроен и умолял меня быть на месте, когда он приземлится. Это было на него не похоже — Линкольн никогда ни о чем не просил, так что я сказала: конечно, хорошо, приеду… Сказать не могу, как плохо он выглядел, когда я его увидела. В машине он поначалу ничего не говорил, только все щелкал зажигалкой, открывал ее и закрывал, пока у меня не лопнуло терпение. Я спросила его, что, черт возьми, происходит, и Линкольн рассказал. Про вас и вашу жену и как она его украла. И про то, как вы сказали ему, что он ангел… Когда он все рассказал, то спросил, верю ли я ему. Знаете, что я ответила? Поверю, если докажешь. Ведь только так можно что-то по-настоящему узнать, верно? Он сказал: «Ладно, останови машину, и я докажу». Я не знала, чего ждать, но свернула на стоянку у «Лоуманна» и заглушила двигатель… Линкольн стал рассказывать обо мне то, чего не могла знать ни одна живая душа. Веши, которые даже я сама забыла, так глубоко они были спрятаны… Я все еще дрожала, когда он сказал: «Ну вот, такая ты сегодня. А теперь я покажу тебе твое ближайшее будущее». Когда все кончилось, и он вернул меня обратно, я нисколько не сомневалась, что именно такими и будут следующие пять лет моей жизни… И знаете что? В эти пять лет я по уши увязла в дерьме. Сначала, благодаря Элвису, дрянные наркотики, из-за которых я дважды надолго загремела в больницу. Потом клиника для наркоманов. Выйдя оттуда, я, чтобы насолить родителям, вышла замуж за художника, который решил, что колотить меня веселее, чем писать картины. Дальше — больше: он не отпускал меня и не давал развода до тех пор, пока родители от него не откупились. И даже потом еще устраивал мне всякие гадости, психопат… Я хочу сказать, это была не жизнь, а вереница фильмов ужасов. Глядя, как они разворачиваются, один за другим, я знала, что все так и будет, — при том, что я такая стерва, иначе не получится. Линкольн показал мне все отвратительные и жалкие вещи, которые случатся со мной за следующие восемнадцать лет. Невероятно. Еще восемнадцать лет такой жизни! Мне предстояло прожить ходячим несчастьем еще столько же, сколько я прожила на свете, прежде чем наконец опомнюсь и заживу по-человечески. Здорово, а? Есть что предвкушать с нетерпением. — Женщина без передышки проговорила несколько минут, но тут сделала паузу и улыбнулась. — Ваш ангел показал мне дух моего будущего Рождества, и даже вполне достоверный… Потом Линкольн вернул меня назад и сказал: «Вот и все. Вот такой будет твоя жизнь». Я спросила, можно ли как-то прекратить или изменить это. Нет. Но одну вещь он может сделать, если я захочу: сделать меня старше. Линкольн сказал, что в тридцать четыре вся моя жизнь изменится и станет приносить радость. Он может перенести меня туда, если я захочу, через эти жуткие восемнадцать лет, но у меня в голове останется память о них, так что я в итоге стану тем же человеком. Вроде перехода через мост, а вода внизу — всякие несчастья, бесцельно прожитые годы.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше, чем когда-либо, а прошло всего несколько часов. Самое смешное, что я пошла домой, а родители не заметили никакой разницы.

Я знал, что ей хочется еще поговорить об этом, но не мог. Мне нужно было задать ей другие вопросы.

— Что сказал Линкольн в аэропорту? Что он вам говорил?

— Он взял с меня слово никому об этом не рассказывать. А еще велел не говорить вам, что я думаю о вас и вашей жене. — Она остановилась и после недолгого размышления добавила: — Единственное, что он просил меня сделать конкретно — передать вам вот это. — Женщина сунула руку в сумочку и вытащила пистолет. — Вчера Линкольн избил вас вот этим.

— И что я должен с ним делать?

— Не знаю. Может быть, Линкольн думал, что вы захотите застрелиться. Мне надо идти. Я сделала то, о чем он просил. — Она отвернулась и пошла по темной улице; аромат ее духов еще держался в воздухе.

— Подождите! Как он мог спасти вас, если был так расстроен? И почему вы его не остановили, позволили ему убить себя?

— Потому что мы были друзьями и хотели, чтобы другой получил то, что хочет. Из-за того, что вы сделали, Линкольн хотел умереть; он так решил. Он был моим другом, мистер Фишер. Готовым сделать для меня все, даже в самом конце. Жаль, что вы его не знали.

Женщина снова отвернулась и ушла. Мне не захотелось окликнуть ее или пойти за ней. Для меня она ничего не значила, и если это все правда, что с того? Линкольн мертв. По моей вине. Мой мертвый ангел.

Я сунул пистолет в карман пиджака и пошел через улицу к дому.

— Мистер Фишер? — Ко мне подскочили двое мальчишек Гиллкристов, и Билл показал в сторону Белька. — Вы ее знаете? Вы потому с ней говорили? Мама велела нам никогда не разговаривать с такими, как она. Она ужасная, старая и грязная. А вы с ней говорили. Вы ее знаете?