По ту сторону черной дыры

– Зато нет и твоего младшего брата – жука колорадского! Так что по центнеров по двести с гектара мы получим, при условии хорошей погоды. А на следующий год построим ферму, заведем хрюшек, будем кушать горячие свиные ломтики.

– Насколько я понимаю, товарищ старший прапорщик, пока у нас нету хрюшек, можно охотиться в лесу на оленей, кабанов и разных там зайчиков?

– Тебе, Пятнавый, – веско промолвил Шевенко, – я персонально разрешу охотиться, но только на медведей, и только с рогатиной.

– Почему, товарищ старший прапорщик, ведь с «калашом» куда удобнее.

– Из-за таких охотников, как ты, к концу двадцатого века в Беларуси можно было успешно охотиться только на вшей! Ты хотя бы представляешь, сколько в день необходимо дичи даже такому небольшому городку, как наш? Пару свиней, как минимум, если их кушать с гарниром. А ведь ты, подлец, захочешь шашлычка! При таком темпе в окрестностях базы через месяца три останутся лишь ёжики курносые. Так что, умерьте свой пыл, ефрейтор, и жуйте перловку из банки – вкусная!

Пятнавый обиженно замолчал, и принялся рассматривать тракторы, которые уже почти справились с задачей. Поле разделили на две половины. Одну – поменьше, засеять пшеницей, а другую – картофелем, благо у предприимчивого Лютикова один из складов был полностью завален картофелем и капустой, которые, за определенную мзду, были временно помещены какими-то его крутыми знакомыми до реализации на рынках Бобруйска.

Узнав об этом, Рябинушкин нахлобучил дерзкому подчиненному на голову ведро, и, звезданув по нему шутливо поленом, заохал:

– Шурик, опять я не пойму, наказывать тебя, или награждать именными спецовками!

– Ведро снимите! – донеслось глухо. Шурик цвел и пахнул, как нубийский кактус. Какое тут наказание! Иисус, да и только! Рябинушкин обалдело покачивал головой:

– Сколько у тебя там картошки, жидовская твоя рожа? – Шура расплылся:

– Тонн двести будет, да капусты тонн восемьдесят – можно сажать!

– Акулья харя! Вот отправить бы тебя сажать капусту клубневым методом!

– А каким хреном ее сажают? – интеллигентно удивился прапорщик.

– Семенами, мать твою! – Шура опечалился.

– О! Так и картошку тоже семенами?!?

– Ослик! Картошку как раз клубнями! Двести тонн – это как раз можно гектар шестьдесят засеять, понятно? Где ты только учился! Вот прибью тебе завтра третью звездочку гвоздями, чтобы на всю жизнь запомнил! – Лютиков от радости подпрыгнул, при этом его толстый живот вывалился из брюк. Подполковник увидел, что на этот раз форма одежды была почти соблюдена. Исключение составляли лишь кеды.

– Ты бы еще слюнявчик одел, вояка. Ну какой из тебя спецназовец! – Рябинушкин указал на тельняшку, в которое было облачено пузо начсклада.

– Да жена все майки постирала! – начал оправдываться Шура, но начальник уже отошел, печально махнув рукой.

– Завтра в восемь открывай склад – придут люди теребить картофель!

– За мной не заржавеет! – пробурчал Алехандро, и, действительно, в восемь двери были открыты.

Рябинушкин посчитал, что при среднем урожае им грозит собрать около тысячи двухсот тонн картофеля, что ровно в десять раз превышало годовую потребность базы в картофеле. Придется осенью думать, куда девать излишки. Закончив делить шкуру неубитого медведя, подполковник заторопился по своим делам.

Человек семьдесят солдат и около пятидесяти женщин трудились, как стахановцы. Перебранный картофель отвозился под наспех сооруженные навесы, откуда назавтра должен быть отправлен к месту посадки. После обеда на поле начался сев пшеницы. Три сеялки, влекомые тракторами МТЗ пыхтели по пахоте, как паровозики. Два ЗИЛ-131 подвозили мешки с зерном.

В разгар работы подошла Худавая, проверила, правильно ли проводится подкормка, и посетовала:

– Жаль, совсем мало ржи – придется пару лет посидеть на батонах. То-то, зады у всех раздадутся! – она улыбнулась своей, наспех состряпанной шутке, и сама влезла на сеялку. Засыпанного зерна хватило как раз на три круга. Слегка одурев от тряски, она сошла, отпустив шутку посолоней:

– Ни фига себе виброкроватка! – оправив юбку, Софья Николаевна призывно посмотрела на солдат, криво улыбнулась чему-то забытому, и залезла в свой УАЗик. Солдаты зашептались:

– Совсем завалил службу Худавый!

– Я бы, вместо сеялки…

– Тихо! – прикрикнул на них сержант Сметанин, откатавший с агрономшей все три круга, – не чешите языками!

На него глянули, как на члена троцкистско-зиновьевского блока. Он слегка порозовел и, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, бросил:

– Женщина, конечно, ничего!