По ту сторону черты

Курт тихонько засмеялся. И мне понравился его смех. Когда он был негромким и не на самое ухо. И голос у этого молодого мужчины казался приятным, и лицо, насколько успела после перепуга рассмотреть. Теперь-то сидела к нему спиной и прижималась к груди. Это чтобы с коня не упасть. И Курт еще обнимал за талию. Вернее, за то место, где она должна находиться. Все же ну очень просторный и толстый тулупчик на мне был надет…

–– А ты, значит, местная?

–– Ну… да.

А зачем особо напрягаться с ответами, если это сон? С него же нечего взять. Так, дым, который обязательно рассеется. И это же полный карт-бланш. Говори, твори, что хочешь, и тебе за это ничего не будет. Ха!

–– Из поселения, что за стеной, или из самого города?

–– Из самого.

–– Вот оно как… – по голосу поняла, что мне не верили.

Н-да, тулупчик-то на мне был совсем простеньким. Поэтому, наверное. И отчего-то стало обидно. И за недоверие, и за более чем скромную одежду. Еще вспомнилось, что меня сразу и бесповоротно крестьянкой окрестили. Вот и надумала течение этого сна подправить. А то, и настоящая жизнь серой получилась, так теперь и тут… Нет, мне барышней родовитой захотелось во сне быть.

–– А ты знаешь, что спас дочку хозяина этого города? – решила выпрямиться и плечи распрямить, чтобы весу словам добавить, да конь в тот же момент начал отчего-то башкой крутить. Естественно, испугалась, ойкнула и вцепилась в гриву сильнее.

–– Не бойся, я тебя держу, – мужская рука, и правда, обозначилась в районе талии ощутимее. – Так что ты говоришь? Какого роду племени?

–– Благородного, естественно.

Курт на такое признание хмыкнул, а потом снова тихонько посмеялся. Но заметив мое недовольное сопение, посерьезнел.

–– А как же ты, Тьяна, оказалась на утесе? Не скажешь? Одна. Без сопровождения. В таком вот виде…

–– Потому и одна, что в таком виде. Я же из дома сбежала. А в чем легче от чужих глаз ускользнуть? Тулупчик прост, да неприметен. Платок… да у нас многие такие носят.

–– Ловко разъясняешь, милая. И манера говорить у тебя такая интересная…

–– Или не веришь мне? – изобразила голосом обиду.

–– Как можно! Это я просто удивлен, что довелось такую девушку спасти… А ведь я точно вовремя подоспел…

И тут я почувствовала его руки у себя под тулупом. Как это умудрился туда пробраться и сразу же нащупать грудь? Вот же!..

–– Полегче, любезный! – дернулась от негодования. И макушкой заехала незамысловатому соблазнителю в подбородок.

Крепко, наверное. Потому что расслышала, как у него зубы лязгнули. Может, еще и язык прикусил. Это решила, услышав от Курта шипение. Или у них здесь ругательства все сплошь из шипящих? Но в себя мужчина пришел быстро. Склонил ко мне голову и обиженно произнес на ушко:

–– Ведь я твой спаситель, Тьяна. А ты нисколько не желаешь меня отблагодарить…

–– Благодарность бывает разная. Лапать себя точно не позволю.

–– Как ты сказала? – он точно удивился. – Как все же странно изъясняешься…

–– Надо, чтобы совсем стало понятно? Тогда заявляю сразу, что вольности в отношении себя никому не позволяю. Так лучше объяснила?

–– ЭЭЭЭ! Строга! Да я всего-то…

–– Никаких! И никому! – пришлось повысить голос.

–– Ладно! Как скажешь, – подвигался немного блондин в седле.

Отодвинулся? О! И руки с моей талии убрал. Эй, я же другое имела в виду. А держаться на спине этой зверюги как буду? Или оказалось, что сидеть тесно, прижавшись друг к другу, здесь считается из ряда вон? То-то, смотрю, Светлость, был момент, бросил в нашу сторону недовольный взгляд. Надо же, прямо не сон, а истинное средневековье!..

–– Ты хотела мне рассказать, Тьяна, почему на утесе оказалась, и как вышло, что с него упала, – продолжил разговор, как ни в чем не бывало.

–– Поскользнулась, наверное, вот и… А оказалась?.. Мне надо было срочно побыть в одиночестве.

–– Даже так? И отчего же в городе места для уединения не нашлось? Все же до этой горы… одним словом, девушка идти точно устанет.

–– Думы серьезные имела, печаль…

–– В твои годы не печалиться надо, а радоваться жизни. Кстати, тебе сколько исполнилось?

–– Двадцать семь.

Вот же я святая простота! Даже во сне не могла себе лет убавить. Что значит, въелась в меня правдивость…

– Зачем так-то? Тебе же на вид только девятнадцать, ну двадцать, дать можно, – как дернулся за спиной Курт. – Вот же сказала! Для чего? И я что же, замужнюю дору от свободной не отличу?

Черт! У меня на лице написано, что ли, что с личной жизнью не все ладно? И почему назвал какой-то «дорой»? Или только послышалось, а на самом деле сказал «даму»?

–– Да в двадцать семь некоторые доры уже не по одному ребенку имеют и присматривают женихов для малолетних дочерей, – гнул свое блондин.

–– А я!.. А меня саму на днях просватали, вот!

–– Поздравляю… – по голосу нисколько не поняла, он радовался за меня или нет.

Но точно удивился. Снова. И мне это не понравилось. Я что же, и на просватанную невесту не тянула? Вот дела! Что эти мужчины себе думают!

–– Да. А меня жених не очень устроил, вот и…