По ту сторону горизонта

– Я вам очень благодарен, мистер Кеннет, что вы вернули Валерию домой. Мы очень переживали, моя супруга не находила себе места. Мой старший сын Матео обещал её найти, но сами понимаете. Тогда супруга облачилась в траур, потому что не было уже никакой надежды увидеть дочь.

Кеннет понимает.

Всё дело в Энни, в Моргане. Сложно вспомнить, из-за кого он действительно сильнее переживал. Рана, оставленная смертью Морганы, ещё не затянулась. Она болит и кровит, в то время как смерть сестры – рубец совершенно не видный, а потеря отца и вовсе не больше, чем воспоминание. И потому ему кажется, что более невыносимых страданий он не переживал до этого момента своей жизни. Воспоминания подбрасывают лишь один вопрос: а сделал бы он всё то же самое для старшей сестры?

Если бы была возможность – конечно. Только тогда он ничего не знал о возможности воскрешения, теперь же у него есть шанс. Последний.

Бентлей ровняется с Габриэлем.

– У вас чудесная дочь, губернатор. И я говорю не столь о её красоте, сколько о чрезвычайно остром уме и смелости, которой иной раз нет даже у солдат, защищающих границы своего государства. Она спасла мне жизнь своими решительными словами и поступками.

Он не отблагодарил её в полной мере. Даже не попытался этого сделать. И все новые проблемы, невзгоды и трудности, с которыми Валерии пришлось столкнуться, выпали на её долю исключительно из-за его собственных попыток починить раздробленное. Габриэль да Коста слушает его внимательно, и Кеннет считает своим долгом продолжить, аккуратно сглаживая и не упоминая все сомнительные для осознания детали истории:

– Мы оба оказались на пиратском судне. Она проявила самые благородные качества, защищая израненного меня, заботилась, пока я не имел возможности ходить и ясно мыслить. Потому, когда появился шанс, я был обязан исполнить её единственное желание. Она стремилась вернуться к вам и очень сильно страдала. Честно, губернатор, я совершенно не выношу женских слёз.

Бентлей осекается. Если бы он сам был отцом, то сейчас задался вопросом, не пытается ли кто-то посвататься к его дочери, расхваливая её и высказывая нескромное мнение и впечатление. Но Кеннет смотрит на Валерию исключительно как на сестру.

– Полагаю, теперь я вам должен заплатить, мистер Кеннет?

– Нет, мне это не нужно. Я лишь попросил бы у вас разрешения задержаться на некоторое время в вашем доме, прежде чем мы отбудем в плаванье. Квартирмейстеру на моём корабле требуется некоторое время, чтобы обеспечить экипаж провизией. Потому, если вы не возражаете…

Конечно, это не всё, о чём хотелось бы Кеннету попросить отца Валерии. Ведь он губернатор. Пускай и испанской колонии, но когда дело касается репутации, добродетелей или просто сделок, перед которыми произошло некоторое благостное событие – не имеет значения, по одну ли сторону баррикад люди. И всё же он больше ничего не просит у Габриэля.

– Это меньшее, что я могу для вас сделать, мистер Кеннет.

– Да, но и я не хочу злоупотреблять ни вашим гостеприимством, ни вашей благосклонностью.

Ещё некоторое время они стоят, смотрят на сад и переговариваются о повседневных мелочах, которые помогают восстановить Бентлею картину мира. С момента возвращения с того света ему приходится много читать и общаться с людьми, вот только из всех присутствующих на корабле поддержать умную беседу может только Спаркс. И потому разговор с человеком одного с ним статуса невероятно радует Кеннета. Габриэль да Коста рассказывает Бентлею о положении дел в Колониях – преимущественно в испанских, и делает это вскользь, явно отбирая, что стоит озвучить, а что должно остаться только в голове и между своими.

Отец Валерии рассказывает о долгом и трудном переезде в Панаму, о проблемах города и унылом вынужденном комендантском часе, к которому люди уже просто привыкли и не готовы от него отказаться. Рассказывает и о том, как они борются с пиратами и каперами – болезнью прошлого столетия. Кеннет на все гневные суждения в сторону пиратов согласно поддакивает. Моргана бы распалилась и не сдержалась. Ему не хватает бурной ирландки рядом. Жизнь стала кислой и не похожей на жизнь совсем.

Они возвращаются в гостиную, и женщины становятся тише, едва им стоит обратить на них внимание. Бентлей наконец подмечает, насколько старшая сестра Валерии, имя которой ему, кажется, даже не называли, не похожа ни на мать, ни на да Косту-младшую: вытянутая, как горлышко винного кувшина, напудренная, из-за чего лицо её кажется немного безжизненным, и только подведённые глаза, тёмные и внимательные, привлекают внимание. Красота Валерии нежная, мягкая, её же сестра – недосягаемая, подобно скале, демонстративно неприступная. Однако смотрит она на Кеннета с интересом.

В обществе близких Валерия улыбается. Чужое счастье отзывается болью в желудке. А может, дело в том, что он от беспокойства почти ничего не ел за последние три дня, и так о себе напоминает голод. Да Коста отпускает руки матери и поднимается, чтобы подойти к Бентлею. Самой искренней благодарностью наполнены её слова:

– Лорд Кеннет, спасибо! Я так счастлива!