По ту сторону греха

Совсем не издавать шума не получалось, поэтому шаги вдали замедлились, а вскоре и вовсе затихли: неизвестный явно прислушивался. Повинуясь руке Измайлова, которой он сжимал мою ладонь, я остановилась. Минута тишины, повисшей в темном коридоре, растянулась по моим ощущениям на все тридцать… Затем шаги возобновились, удаляясь, и вскоре ВУЗом снова завладела тишина. После минутного оцепенения мы продолжили движение и укрылись за ближайшей дверью. Внутри помещения было темно, хоть глаз коли, окна отсутствовали, так что разобрать, куда мы попали, не представлялось возможным. Несмотря на оглушающую тишину, сердце колотилось где-то в районе горла, и единственным, что не позволяло мне потерять себя в этом вакууме вне времени и пространства, являлась теплая ладонь начальника, за которую я уцепилась покрепче. Даже вздумай он освободиться от прилипчивой подчиненной, ничего бы у него на этот раз не получилось.

– Похоже, мы его спугнули, – спустя какое-то время прошептал мне прямо в ухо Директор.

Я почувствовала движение его губ на своей коже, от чего спину закололо между лопаток. Я встряхнулась, сбрасывая неуместные ощущения, и нервным кивком согласилась с начальником.

– Ты как? – поинтересовался Измайлов, явно почувствовавший мое состояние.

Я пожала плечами, потом шепнула:

– Нормально, – неожиданно шепот вышел с хрипотцой. – Вроде бы.

Директор хмыкнул, свободной рукой достал из рюкзака – это я определила по звуку открываемой молнии – телефон и включил подсветку. Я смогла выхватить из темноты гору поломанных деревянных стульев, расположившуюся рядом с нами. Остальное помещение утонуло в темноте, окон действительно не было, из чего я сделала вывод, что находимся мы в складском или подсобном помещении. На кладовку оно не тянуло из-за слишком уж больших габаритов.

– Придется нам тут посидеть, пока неизвестный не вернется, – продолжил шепотом командовать Измайлов.

Я шумно выдохнула. Из-за вынужденной и столь тесной близости с ним я представлялась себе навязчивой трусихой, что боевой дух не поднимало, но и позволить себе отпустить руку мужчины я не могла. Так мы и сидели в кромешной тьме – Андрей погасил телефон, чтобы полоска света из-под двери не выдала нас – молча и прижавшись друг к другу плечами. Я откинула затылок на стену, возле которой мы расположились, вдыхала запах Измайловского парфюма, сладковатый и обволакивающий, и чувствовала себя как на иголках из-за повисшей в воздухе неопределенности. Сколько придется так сидеть, неизвестно. Но вряд ли дольше полуночи, насколько я знаю, именно в это время охрана ставит здание на сигнализацию.

Наконец, когда я почти умудрилась задремать, медитируя на размеренное дыхание Андрея, тот легонько ткнул меня в бок и еле слышно выдохнул на ухо:

– Кто-то идет.

Я напрягла слух и, распознав осторожные, медленные шаги, кивнула. Напряжение вновь охватило все тело, мобилизуя на активные действия. Шаги раздались совсем близко, неизвестный, стараясь не слишком греметь ключами, отпер дверь по-соседству, прикрыл ее за собой, тихонько щелкнув собачкой, и оставил после себя звенящую тишину. Я все это время кусала щеку изнутри, а Андрей, аккуратно высвободив свою руку из моей крепкой хватки, принялся стягивать ботинки.

– Схожу за ним, посмотрю, – пояснил он и приоткрыл дверь, пока неизвестный находился внутри кафе и этого негромкого звука услышать не мог.

Я снова кивнула, хотя на деле хотелось буквально кричать и, обеими руками цепляясь за мужчину, умолять не оставлять меня одну в этой не запирающейся, темной комнате. В итоге решила, что тремя выходными днями и премией начальник точно не отделается.

Наконец, мы услышали, как дверь кафе снаружи открылась, раздался шорох, скрежет ключа, вставляемого в замочную скважину, щелканье оборотов, и после этого человек начал удаляться.

– Пожелай мне удачи, – наскоро шепнул Измайлов и почему-то чмокнул в губы.

От неожиданности я остолбенела и ничего не успела поделать. Директор в мгновение ока исчез, оставив меня одну в полном смятении. К чувству страха присоединились злость, недоумение и растерянность. С чего он вообще взял, что меня можно вот так просто взять и поцеловать?! Никогда больше не буду держаться с ним за руку! Я-то, глупая, имела в виду товарищескую поддержку – плечо к плечу, а он! Так подло взять и растоптать мои только начавшие зарождаться дружеские симпатии! Отныне придется держать ухо востро и не позволять пользоваться своим уязвимым положением.

Я принялась ходить из угла в угол, чтобы хоть как-то успокоиться. Эмоции, взыгравшие из-за порыва Измайлова, требовали выхода, а ничего другого я в ограниченном пространстве придумать не смогла. Не выть же в голос, в самом деле.

– Чтоб тебя, Измайлов! – рыкнула я вполголоса, споткнулась об осиротевшие ботинки начальства и в сердцах отпнула их подальше, пускай потом сам ищет. Одно хорошо – страх и мандраж уступили пальму первенства здоровой агрессии, а это, скажу вам, несравненно приятнее: чувствуешь себя хозяйкой положения во всяком случае.