По ту сторону иллюзии. Мемуары величайшего шоумена Земли

Они проговорили в тот вечер до глубокой ночи. Это был редкий случай, ведь уже давно у них не находилось времени для таких разговоров. В тот момент никто не мог предположить, что это последний вечер, который они проведут вместе. Барнум крепко спал, когда в доме началась суматоха. Оказалось, что мальчику стало значительно хуже. Все бестолково бегали по дому, желая как-то сбить температуру, кого-то уже послали за доктором… Но эскулап не успел приехать на этот вызов. К утру мальчика не стало.

Дочь Барнума, казалось, онемела от горя. Это был ее первый и единственный ребенок. Кто бы что ни говорил, а если бы у нее был еще один ребенок, было бы легче. Барнум знал это, как никто. Боль утраты не станет меньше, но если бы у дочери был еще один ребенок, ей бы было ради кого заставить себя жить дальше, ради кого просыпаться по утрам… А ведь искусственная улыбка, пусть и самая фальшивая, рано или поздно становится настоящей. Барнум знал об этом…

Спустя неделю после похорон внука с горячкой слегла и дочь Барнума. Она практически не вставала с постели, поэтому болезнь никто и не заметил. Приехавший доктор что-то говорил о вирусе, который подхватила женщина на похоронах, о том, что болезнь вовсе не так страшна, как может показаться, но Барнум знал, что его дочь умирает. Она уходила вслед за сыном. Это была даже не болезнь, но осознанный выбор организма. Спустя еще несколько дней Финеас и Черити лишились еще одной дочери.

***

После того, как Финеас Барнум вступил в ряды республиканской партии, на него обозлились конфедераты. В 1860-х годах Гражданская война была на исходе. Возникшая из ниоткуда армия конфедератов Манхэттена была вполне ожидаемым жестом отчаяния. Эта полупреступная группа несколько раз объявляла о своем желании сжечь «цирк уродов Барнума». Несколько раз поджоги удавалось потушить, но не в тот раз. 13 июля 1865 года легендарное здание американского музея Барнума вспыхнуло, как спичка. Это было самое громкое и впечатляющее представление, какое когда-либо видел город.

Музей вместе с сотней тысяч экспонатов полыхал, а вместе с ним горели люди и животные, для которых этот дом долгие годы был островом счастья и спокойствия. Артисты Барнума пытались спасти друг друга.

– Натягивайте батуты, – в отчаянии кричал Филипп Карлайл, пытаясь спасти людей и животных.

На огромный натянутый купол один за другим падали лилипуты, танцоры, бородатые женщины, дрессировщики… Великаны на руках выносили женщин и детей. Вскоре подключились и пожарные, которые по очереди выносили всех людей, кого удавалось найти. Залы музея полыхали. Обезумевшие от страха животные вырывались из своих вольеров и выпрыгивали из окон. Тигр, которому удалось выжить после падения, был застрелен полицейским. Впоследствии этого тигра хоронили со всеми государственными почестями. Впрочем, вряд ли тигру было до этого какое-то дело.

Самое страшное зрелище предстало перед людьми уже после того, как пламя удалось потушить. Две белухи умудрились разбить свой аквариум и в отчаянии пытались уползти от пожара, но, естественно, им это не удалось. Рядом с трупами белух валялись тела пожарного и четырехсоткилограммовой женщины, которую он пытался вытащить из пожара.

Дело всей жизни сотен людей погибло за считанные минуты пожара. «…В утешение мистеру Барнуму следует сказать, что такого яркого шоу Манхэттен еще не видел» – так издевательски заканчивалась статья, посвященная пожару на углу Бродвея и Энн-стрит.

Прочитав статью, Барнум еще какое-то время пытался хоть как-то переварить информацию, но она просто не укладывалась в голове. Перед глазами представали душераздирающие картины беспомощных артистов и сгоревших заживо животных. Небольшим утешением служило лишь то, что из артистов погибло лишь трое человек: дрессировщик, один из великанов и четырехсоткилограммовая женщина.

Пришлось все же на время покинуть Черити и дочерей и вернуться в Нью-Йорк. Когда извозчик остановился перед зданием музея, перед Барнумом возникла страшная картина, очень напоминавшая ту, что была опубликована в газете. Музей сгорел дотла, а вместе с ним были разрушены и все экспонаты, которые собирались десятилетиями. Отстроить здание не представлялось возможным.

– Да и не согласится туда никто пойти, – сказал Филипп Карлайл при встрече, когда Барнум озвучил ему идею о реконструкции музея. – Нужно новое здание и новые экспонаты, – безапелляционно заявил молодой человек, в котором уже трудно было узнать того робкого юношу с азартным блеском в глазах, каким он был в начале их знакомства.