По ту сторону мечты

Я услышала, как звякнула сталь наполовину вытащенных из ножен клинков чужих ягиров, и ладонь Танияра с моей талии исчезла. Движение алдара было стремительным, резким и отточенным, как его нож, который Танияр достал на ходу из-за голенища сапога. Всего один удар сердца, и острие прижалось к горлу Налыка. Испуганно распахнув глаза, я смотрела на моего воина. Он ответил мне острым взглядом из-за плеча каана.

— Я хочу знать, кто послал убийцу за жизнью моего отца, — негромко произнес Танияр в ухо Налыка.

— Что ты несешь? — прохрипел каан. — Вазама убили пагчи. Спроси у нее…

— Я спрашиваю у тебя, Налык, — ответил алдар. — К пагчи приходил человек из тагана. Он попросил лук и стрелы, а потом поднялся на стену и убил моего отца. Ты сговорился с зятем, каан? Расчищал ему дорогу? Кого ты подослал?! — рявкнул Танияр.

На подворье повисла тишина, и только тяжелое дыхание взбешенного каана нарушало его.

— Отродье заморочила тебе голову, — прохрипел Налык. — Мы все знаем, что убили его пагчи, а ты не отомстил…

— Теперь я готов мстить.

— Другу?

— Друг не оскорбляет друга и не жаждет его крови.

— Ты привел пагчи! — рявкнул каан. — Я не прощу тебе этого, Танияр. Даже если придут твои ягиры, я всё равно не прощу.

И я не выдержала.

— Хватит! — вскрикнула я. — Я — Ашити, дочь шаманки Ашит. Я не пагчи, и никто из моих родителей не принадлежал этому племени. Я появилась зимой на священных землях. Меня нашла шаманка, спасла и выходила. Потом назвала дочерью и отвела в пещеру Белого Духа. Я не принадлежу ни таганам, ни племенам, не илгизитам, ни какому-либо еще народу, потому что была рождена в другом мире. Я не помню, кем была раньше, какое имя мне дали при рождении, и как попала сюда, тоже не знаю. Но родилась заново в снегах этого мира в прошедшую зиму. Отец научил меня понимать ваш язык и разговаривать. Он принял меня, и я приняла его. Я — признанная дочь Белого Духа.

— Что ты несешь, пагчи? — сцедил сквозь зубы Налык. — Слушать тебя, всё равно что пить отраву.

— Отрава — это твоя ненависть, каан, — ответила я. — И ты выжигаешь себя ею.

— Посмотри на нее, Налык, — потребовал Танияр и приподнял подбородок Налыка плоской частью клинка. — В ней нет ни капли ненавистной тебе крови. Я увидел Ашити зимой в доме вещей. Меня принесли туда после стычки с кийрамами. Мой дух уже блуждал во мраке, и вывела меня оттуда Ашити. Я потом много наблюдал за ней. Она была словно дитя. Когда просыпался, не всегда спешил открыть глаза и слушал, как Ашит рассказывает ей о нашем мире. Шаманка обучала названную дочь. А потом я искал, откуда она пришла к вещей. Можешь мне поверить, нигде о ней не слышали. И пагчи тоже. Ашити появилась из ниоткуда, но наш мир стал ей родным домом. И хватит говорить о ней. — Сам себя оборвал алдар. — Теперь я желаю получить ответы на свои вопросы.

— Вазам мне был другом, — резко ответил Налык. — Я и тебя считал другом, но теперь вижу…

— Я могу точно сказать, кто тебе не друг, каан, — вновь заговорила я. — И это не Танияр, и даже не пагчи. Ненависть к племени застилает твой взор, и ты не видишь того, что твой дом в опасности. Помоги нам, и мы поможем тебе разглядеть настоящего недруга. Нам есть, что сказать друг другу.

— Отзови ягиров, — велел Танияр. — Я уберу нож и не достану его, если опять не вынудишь. Я пришел разговаривать, а не драться.

Налык некоторое время молчал. Он продолжал сверлить меня взглядом, я держалась спокойной и уверенно, хоть и была испугана происходящим. А еще раздражена глупостью, слепотой и упрямством каана.

— Отойдите, — наконец, сказал Налык.

Ягиры отступили, Танияр убрал нож от горла каана и демонстративно протянул мне руку.

— Она в мой дом не войдет, — упрямо произнес каан.

— Тогда будем разговаривать здесь, — пожал плечом алдар. — И раз мы уже начали, то я еще раз спрошу — кого ты подослал к пагчи, чтобы убить моего отца?

Всё еще взбешенный Налык сжал кулаки и гаркнул:

— Ты сдурел, Танияр?! Как смеешь ты являться ко мне с… — он бросил на меня взгляд и произнес явно не то, что собирался сказать: — С этим обвинением? Вазам был мне другом и братом, мы поженили наших детей. И если бы он был жив, то от пагчи не осталось и следа. Он был храбрым воином, не то, что его сын. Он шел со мной, ты же…

— Если бы враг пришел, чтобы захватить твою землю и убить тех, кто живет на ней, я первым бы протянул тебе руку помощи, Налык, — ответил мой воин. — Но ты хочешь нашими руками убрать племя, которое не посягает на твои земли. И только ваша застарелая ненависть не дает вам жить в мире. Их мало, и земли, на которых они живут, это лишь треть твоего тагана. Ты режешь их, они режут тебя. Это ваша склока, моим ягирам в ней делать нечего. И отец думал также. Он говорил тебе об этом, но ты всё равно призвал моего каана исполнить клятву. Он пришел с тобой под стены поселения пагчи, и что же? Ты здесь, а его нет. Мой отец стал единственной жертвой этой войны, твоей войны, Налык! — голос Танияр наполнялся силой по мере того, как он говорил, и с последней фразой прогремел раскатом грома над подворьем каана.