По ту сторону Нила

Ада, покачиваясь, приблизилась к ней.

– Скажи же, что у Саймона все хорошо, Грейси! Скажи, что у него все хорошо…

Ада прижала ладони к ушам, словно пытаясь заглушить так и невысказанные слова. Слезы брызнули у нее из глаз. Она извивалась, всхлипывала, обхватив себя за плечи, как будто это ее разрывали копьями проникшие в комнату дервиши. Грейс обняла сестру и как могла крепко прижала ее к себе. И тогда Ада пронзительно закричала.

Грейс осторожно посадила младшую сестру на кровать. Ада вцепилась в нее, как утопающая. Мод осторожно проскользнула в комнату и села рядом, ткнувшись лицом в сотрясающуюся от рыданий спину Ады. Потом подошла Кэтрин, которая опустилась на пол и обняла ее колени. А Грейс плакала вместе с сестрой, потерявшей любимого человека, а с ним и все, на что надеялась в жизни. Погиб Саймон, самый младший из их «пятерки» и самый смешливый.

И все это время в голове Грейс крутились страшные мысли.

Джереми – Стиви – Ройстон – Джереми – Стиви – Ройстон – Лен…

Ради бога! Нет!

33

Линкольн, 23 мая 1885

Дорогая мисс Норбери!

Мне сообщили из министерства, что Джереми пропал без вести после битвы под Абу Клеа 17 января этого года. На все мои письменные запросы отвечали, что о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Из Каира мне уже прислали его вещи, которые оставались в казарме после того, как полк выступил в Хартум. Среди них и многочисленные письма на Ваше имя, которые я передаю по назначению. Разумеется, их я не трогала. Единственное, в чем я могу себя упрекнуть, так это в том, что открыла книгу стихов на странице с Вашей дарственной надписью. Надеюсь, за это Вы меня простите. Книгу я тоже прилагаю к своему посланию.

Хотя с момента нашей встречи на параде в Сандхёрсте прошло довольно много времени, я часто и с удовольствием вспоминаю о ней. Хочу сказать, предполагая особую связь между Вами и моим сыном, что в эти дни я с Вами, душой и мыслями.

Я молюсь за Вас и Вашу семью и прошу Господа, чтобы и Ваш брат вернулся домой невредимым.

С уважением,

Ваша Сара Данверс.

Заложив руки за спину, Ройстон прогуливался по террасе Гивон Гров от одного каменного грифа к другому. Наконец он остановился и взглянул в сторону сада. На ветру волновалась пышная июльская листва, утреннее солнце придавало бледно-розовым, пурпурным и ярко-желтым цветам нежно-зеленый оттенок. В кронах деревьев весело щебетали птицы.

Ройстон еще не успел привыкнуть к Англии. Здесь все казалось ему странным, как будто он не появлялся дома не четыре года, а гораздо дольше. Он многое узнавал, припоминая подробности своей прошлой жизни, однако все это оставалось ему чужим, удивительным, как будто он разглядывал разукрашенную фотографию. Даже Гивонс Гров, где он целых семь лет проводил летние каникулы, даже леди Грэнтэм, которая, как всегда, была очень добра и теперь попросила его подождать на террасе с чашкой чая. Ройстон вытащил из кармана пиджака часы. Она задерживается уже на сорок пять минут! Что бы это значило? Нет… Очевидно ничего, кроме того, что Сесили успела примерить не меньше трех платьев. Сесили есть Сесили. Губы Ройстона тронула печальная улыбка. Сейчас он не был настроен шутить.

Он защелкнул крышку, снова засунул часы в карман пиджака, который больше четырех лет пылился в шкафу в казарме Чичестера. Ройстон похудел в пустынях Судана, поэтому теперь костюм сидел на нем не так хорошо, как раньше. Голод, жажда, бесконечные марши и война сделали Ройстона жилистым и стройным. Он чувствовал себя покачивающимся на ветру тростником и предпочел бы вернуться к прежнему весу, чтобы снова твердо стоять на ногах.

Но пока для новой жизни нужно заказывать новые костюмы. Он вышел в отставку. «Капитан Ройстон Эшкомб» – так значилось в приказе. Он решил похоронить этот приказ где-нибудь на верхней полке, чтобы никогда больше не доставать. Равно как и проклятый орден с сине-белой лентой. Все это слишком напоминает ему то время, о котором он предпочел бы забыть как можно скорее. Как будто его и не было.