По ту сторону Нила

Грейс была готова к такого рода комплиментам от восточных мужчин, поэтому предостережения Аббаса не особенно напугали ее. Она посмотрела проводнику в глаза и вздохнула:

– Наш друг в плену. Мы думаем, что он в Омдурмане. Помогите нам, пожалуйста.

Аббас подлил себе кофе.

Зажав сигарету в углу рта, Леонард вытащил из кармана брюк пачку ассигнаций и, небрежно пролистав кончиком пальца, выложил чуть меньше половины на стол.

– Это задаток.

Не обращая внимания на деньги, Аббас допил кофе, выбросил окурок на улицу и встал. Он был огромен, выше Ройстона и, вероятно, сильнее.

– Послезавтра на рассвете, – проговорил он, похлопывая Лена по руке и поворачиваясь к выходу. – Здесь.

– Мне он не нравится, – сказала вечером Грейс.

Она сидела на кровати в штанах и рубахе и, скрестив ноги по-турецки, задумчиво жевала лепешку. Пламя светильника плясало на стене призрачной тенью.

Леонард рассмеялся:

– Разумеется, ведь это редкий мужчина, который не поддался твоему обаянию. – Грейс ущипнула его за локоть. – Но перед моими чарами ему не устоять! – Лен похлопал себя по карману и добавил, уже серьезно: – На самом деле ему вовсе не обязательно тебе нравиться. Достаточно будет того, что он живыми доставит нас в Омдурман и обратно.

Грейс насупилась.

– Об этом и речь. Ты думаешь, мы можем ему доверять?

Лен пожал плечами.

– А что нам остается делать? Он – единственный, кто согласился. – Грейс решительно покачала головой, когда Лен подвинул ей глиняную миску с чечевицей, овощами и кусочками курятины. – Ешь!

– Я не голодна.

Леонард вздохнул и наклонился через край кровати, чтобы поставить миску на пол.

– В Судане тебе каждый кусочек будет в радость.

Он поднялся с какой-то бутылкой в руках и протянул ее Грейс, отвинтив пробку:

– Пей!

Грейс подняла на него недоверчивые глаза.

– Пей, не спрашивай!

На вкус жидкость оказалась острой, как перец, и обожгла язык. Грейс поморщилась:

– Это ужасно.

Лен рассмеялся.

– Это лекарство, арак. Давай еще глоток… так… еще… молодец!

Лен взял бутылку и вылил в себя полстакана.

Арак приятно согревал желудок. Грейс откинулась на подушку.

– Спасибо, что поехал со мной, Лен.

– Не за что, мы ведь друзья. – Лен снова протянул ей бутылку и приказал взглядом: «Пей!» Грейс затрясла головой, но потом повиновалась и, пригубив арак, передала «лекарство» ему. Лен завинтил пробку, поставил бутылку под кровать и растянулся рядом с Грейс, подперев рукой подбородок.

– А ты уверена, что хочешь в Судан?

Щеки Грейс раскраснелись от арака. Она строго посмотрела на Лена.

– Я должна, – тихо ответила она. – Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ним.

Лен кивнул.

– Понимаю. – Он похлопал ее по плечу. – Но все-таки, может, стоит черкнуть домой пару строк? Сообщить, что жива и… где находишься?

Грейс сдавило грудь, будто железным обручем. С одной только Бекки она простилась как следует. «Береги себя, Грейс, – говорила Бекки хриплым от слез голосом. – Возвращайся домой невредимой! Я прослежу, чтобы Адс не раскололась, и сама никому не скажу. Даже Стиви». Грейс оставила на столе короткую прощальную записку, но ничего в ней не объяснила.

– Нет, Лен, – шепотом возразила она. – Я не хочу беспокоить их понапрасну. Им достаточно знать, что со мной ты.

– И я не оставлю тебя, Грейс, и все-таки… – Он нахмурил лоб. – Здесь, в Египте, я часто вспоминаю войну, Абу Клеа. Мне хотелось бы тебя утешить, но… не стоит особенно надеяться, что мы отыщем Джереми.

– Я знаю. – Веки Грейс задрожали, и на лицо хлынули слезы. – Но я не могу сдаться просто так. – Она смотрела на Леонарда с вызовом и в то же время умоляюще. – Все говорят мне, что его давно нет в живых, что я должна понять и принять, но… я не могу.

– Иди ко мне, – прошептал Лен и крепко прижал ее к себе.

Он гладил ее по волосам, вынимая из них оставшиеся шпильки, по вискам, щеке, спине. А потом Грейс почувствовала вкус его губ.

И это не был поцелуй понарошку, какими они обменивались много лет назад перед отъездом Лена за границу, а Грейс – в Бедфорд. Поцелуи за живой изгородью в саду или в темном углу бального зала, в которых ничего не было, кроме смеха и глупости. Теперь они целовались всерьез и чем нежнее ласкали губы Лена ее рот, чем глубже проникал в него его язык, тем теплее и тяжелее становилось у Грейс в желудке, а голова делалась легкой и пустой.

Грейс издала гортанный звук, когда Лен скользнул губами по ее шее и поцеловал в ключицу, а потом, зарывшись лицом в ткань рубахи, принялся ласкать ей грудь. Его дыхание через ткань обжигало кожу. А когда Лен проводил пальцами по ее ребрам, талии и бедрам, Грейс пробирала сладкая дрожь. Лен засунул руку между ее ног, и Грейс почувствовала себя перезрелым персиком, который нужно немедленно сорвать и съесть, пока он не испортился. Ей так хотелось быть любимой и наслаждаться этой страстью еще и еще. То, что Леонард делал сейчас своими руками и ртом, было приятно, блаженно, здорово и… фальшиво. Да, Грейс чувствовала: что-то здесь не так.

Джереми. Нет. Леонард. Нет. Нет. Джереми.